Читать книгу - "Тетушка против - Тата Алатова"

гостей, — оживился было он, но тут же попридержал свою прыть, пока не схлопотал. — Вы можете считать, что это моя благодарность за все, что вы для нас сделали. Но можете также помнить, что я люблю вас…

— Мне кажется, мы это закончили в кладовке замка, — наконец-то в ней проснулся гнев, и он был еще тихим, но уже определенно опасным. — Вы пообещали, что больше не побеспокоите меня. А это все определенно похоже на беспокойство.

— Я лишь хотел порадовать вас.

— Порадовать себя! — обрушилась она, обращаясь в фурию. — Как неудобно ухаживать за женщиной, у которой лишь одно платье! А вот если ее приодеть, то будет уже не так стыдно, верно?

— Вы правы, мне стыдно, — тоже разволновавшись, горько заверил ее Рауль. — Мне стыдно, что я снова и снова досаждаю вам. Видно, у меня совсем нет гордости. Легко ли с таким примириться?

— А как же моя гордость?

— А что с ней случилось? Кажется, мой наряд приобрели для меня вы! И чулки, и рубашку. Почему это вам можно, а мне нет?

От такого умозаключения она остолбенела и даже немного оробела.

— Это входит в обязанности экономки…

— Вы мне не экономка! — в свою очередь загремел Рауль, почуяв ее слабину. — А женщина, которую я люблю! Черт бы вас побрал, Пруденс, да ухаживать за вами — все равно что пытаться задобрить волчицу!

— А почему это вы на меня кричите? — опомнилась она.

— Да потому что вы совершенно невыносимы!

— Ну, знаете ли…

— Знаю, — безнадежно признал он. — Но что толку от этого знания, если вы так прочно засели в моей голове, что вас оттуда никакой метлой не вымести.

Пруденс открыла было рот, чтобы разразиться новой тирадой, безусловно разумной и правильной, — но самым неожиданным образом расхохоталась, и ее смех обрушился на Рауля гулким камнепадом.

— Метлой, как ползучую вездесущую пыль… — всхлипнула она, оступилась, толкнула бедром ящик, и оттуда коварной змеей выскользнул порочный алый атлас пеньюара, единственной броской покупки, которую Рауль себе позволил. Она отпрыгнула, будто ужаленная, снесла несколько коробок с веерами и шалями — и оказалась совсем рядом, трепещущая и лишенная обычной брони. Он все-таки нашел брешь в надежных доспехах — не то чтобы повод для самодовольства, но что-то вроде.

— Упрямство — достоинство ослов, — уведомила она сухо.

— Пусть, — прошептал он, не сводя взгляда с близких крупных губ.

— И если вы ждете благодарности…

— Не жду.

— И если вы думаете, что я вам обязана…

— Не думаю.

— И если…

Дальше он уже не стал слушать — хватит с него. Наговорили друг другу сверх меры. Коснулся бережным поцелуем сначала трогательного уголка ее рта, потом нижней губы, и лишь потом, осмелев в безнаказанности, обнял за талию, прижимая свою роскошную, горячую Пруденс по-настоящему, близко. С восторгом ощутил ее руки на своей шее, дрожание губ под губами и благоговейно зажмурился, не веря тому, что дикая волчица отозвалась все же на ласку.

Глава 29

Услышав, куда именно собрались его светлость с госпожой Пруденс, старый добрый Жан заартачился.

— Не поеду, — истово перекрестился он. — Вот хоть что делайте, не поеду. Лошадка у вас пусть и старенькая, а все же служит верой и правдой. Не ровен час, сожрут ее там.

— Кто сожрет? — весело спросил Рауль, чья довольная физиономия казалась Маргарет особенно бесстыжей — будто каждый мог по ней прочитать, как они целовались недавно в комнате.

— Кто-нибудь да сожрет, — убежденно заверил их Жан.

— Оставишь нас в начале Овражного проулка, — велела она, — да подождешь там!

— Вы только до ночи возвращайтесь, — попросил старик робко.

В экипаже, не успев даже толком дверь закрыть, Рауль первым делом сграбастал ее руку и нежно поцеловал запястье, едва не мурлыча, как объевшийся сметаны кот.

Маргарет шарахаться от него не стала, а мысли о пятнах корня валерианы отогнала подальше. Какая уж есть, краше она не станет, хоть скупи наряды на всем побережье.

Закрыв глаза и откинувшись на спинку сиденья, она нырнула в незнакомые ощущения — дыхание на тонкой коже, там, где заканчивался рукав. Легкие поглаживания кончиками пальцев — по линии жизни, по линии любви. Вспомнилось, как доверчиво и в то же время требовательно раскрылась его ладонь — в гостиной, при обеих сестрах, пусть даже Жанна была не в себе. Как Маргарет сразу поняла, чего он хочет и, ни секунды не колеблясь, сжала протянутую руку. Наверное тогда она вдруг ощутила, что нужна ему, по-настоящему — без глупостей с дурацкими подарками и ухаживаниями, в которых этот человек был вроде бы мастак, а вроде и банальный пошляк.

За локонами и блестящими пряжками прятался живой, искренний и чуткий мужчина, который тоже видел ее без шелухи — излишне крепкого телосложения или первых морщин.

И даже если Маргарет преувеличила и придумала его-свои чувства, то впервые в жизни смогла понять свою матушку, которая все бросила ради чувственных и трепетных прикосновений. Возможно, она не была такой уж дурой, а лишь подчинилась неведомой силе, которая теперь взялась за ее дочь.

Старая коляска на скрипучих рессорах была равнодушна к человеческой нежности. Она подпрыгивала на булыжной мостовой, заставляя своих пассажиров то и дело крениться в разные стороны, падать друг на друга или наоборот, сбивала романтичный настрой. Смеясь и чертыхаясь они добрались до места с ощущением некоторой побитости в конечностях и с облегчением выбрались наружу.

Жан остановил экипаж на небольшом пятачке, где сонные торговцы отгоняли мух от гниющих персиков и винограда. Маргарет была уверена, что под испорченными фруктами прятались настоящие товары, которые не принято выставлять напоказ. Здесь можно было найти настойки от мужского бессилия, разнообразные эликсиры для молодости и красоты, а также снадобья, способные гарантированно избавить тебя от соперницы, приплода в животе или надоевшего мужа.

— Я вас туточки обожду, — подозрительно оглядываясь по сторонам, буркнул Жан и на всякий случай покрепче перехватил кнут.

— Сюда, ваша светлость, — Маргарет указала на узкий проход между двумя облупившимися лачугами.

— И вы собирались бродить тут одна? — укорил ее Рауль, взял тюк из мешковины и бодро двинулся вперед.

Она лишь пожала плечами. С кем еще ей было бегать по деликатным делам, не с дворецким Гаспаром же.

За проходом начался крутой спуск, заросший дикой сливой и терновником. Это была не дорога, а змеиная тропа, вьющаяся по склону оврага. Колючки норовили зацепиться за одежду, будто предостерегая людей: не ходите дальше, отступитесь.

Сухо шелестела листва под ногами, лопались перезревшие ягоды, и их пряный запах мешался с горечью полыни. На оголенных