Читать книгу - "Тетушка против - Тата Алатова"

В коридоре Рауль сказал Соланж:

— А в тебя-то что за дьявол вселился? Ты решила избавиться от Пруденс любой ценой?

— Ты намерен говорить об этом сейчас? — огрызнулась она, прислоняясь к двери, за которой находилась потерянная Жанна. — Тебе не кажется, что не время для таких пустяков?

— Не кажется, — угрюмо ответил Рауль. — Стоит отвернуться — а в доме зреет какой-то сомнительный заговор. Тут не знаешь, за что хвататься.

— Она нравится мне, — раздумчиво протянула Соланж, — но меня злит, в какого тюфяка ты превращаешься рядом с ней. Сегодня ты поцеловал ей руку при виконтессе! Вот-вот по городу поползут слухи, и нам будет очень неловко объяснять всем и каждому, что у графа Флери чувства к экономке, а она его отвергает! И ладно бы вы просто поженились — фурор, скандал, но без унижения для тебя. Как сказала Жанна, ты в своем праве. Но я не могу простить этой женщине того, что она ни во что тебя не ставит!

— Это уж мое дело, — буркнул он, — не лезь к ней, вот все, о чем я тебя прошу. Ты останешься с Жанной? Мне надо убедиться, что портрет уберут из гостиной.

— Рауль, — Соланж преградила ему дорогу, заглядывая в лицо. — Пруденс действительно нужна тебе? Ты правда в этом уверен? Это не каприз, не прихоть, не дурная причуда?

— Может, и причуда, — ответил он откровенно. — Но мне больно, когда ты ее обижаешь.

Она кивнула, принимая это к сведению, и вернулась к Жанне, больше не сказав ни слова.

***

В гостиной Пруденс аккуратно заворачивала в мешковину остатки портрета и меч. Зловонная лужа уже была вымыта, но ведро еще стояло у стола.

— Вы как хотите, ваша светлость, — решительно заявила она, — а я немедленно отнесу эту дрянь к мастеру-артефактору, чтобы он избавился от фамильного проклятия. Не хватало еще, чтобы вы тут все переубивали друг друга.

— Вы верите в проклятия?

— А вы нет? После всего, что случилось?

— Прежде я считал подобные россказни глупыми суевериями. А теперь голова от всего кругом.

Она фыркнула.

— К нам вот однажды попала музыкальная шкатулка — так мы всем домом спать перестали. И ведь главное, она заводилась сама собой в предрассветный час, когда тени живут своей жизнью… Глупые суеверия, как же. Этот мир полон разных опасностей, вот что я вам скажу.

Она завязала мешковину в узел, взвесила тюк в руке и удовлетворенно кивнула.

— Вы знаете, где найти такого мастера? — на всякий случай спросил Рауль, хотя в глубине души и не сомневался в том, что Пруденс знает все.

— А то как же, — не подвела она, — на самой западной окраине, где заканчивается Овражный проулок. Жутковатое местечко — ни одной живой собаки или курицы, всех на ритуалы перевели тамошние, кгхм, умельцы…

— Я пойду с вами, — мгновенно проникся Рауль.

Она смерила его оценивающим взглядом, прикидывая надежность такой защиты.

— У меня и шпага теперь есть, — выдвинул он решающий аргумент.

— Необычная, — согласилась Пруденс.

— О, — Раулю было жизненно необходимо подготовить ее к сюрпризу, тихо дожидавшемуся своего часа в ее комнате — бочка пороха, к которой неизбежно подбирался фитиль. — Это очень любопытная вещица. Я приобрел ее у старика Готье в переулке Судьбы, это в Пор-Луаре… Прежде шпага принадлежала одному…

— Так вы кутили в Пор-Луаре? — быстро перебила она.

— Почему — кутил? — изумился Рауль. — Ничего подобного! Вел себя крайне прилично. Вы посмотрите на клинок — сплав силы духа и морской стихии, видите этот синевато-свинцовый отлив?

— Так-так, — прищурилась Пруденс, — значит, и шпагу следует проверить на проклятия. Я только возьму шаль и шляпку, — и она вышла из комнаты, не дав ему рассказать про шторм у скалы Гнилой зуб и хитрого пирата Леруа, разившего этим клинком предателей.

Что за женщина! Это ведь была потрясающая история, которую он повторял всю дорогу обратно, чтобы ничего не забыть и преподнести во всех красках.

И только спустя два суматошных удара сердца Рауль сообразил: Пруденс отправилась за шалью и шляпкой! К себе!

Ох.

Он застыл, боясь пошевелиться и не представляя, что ждет его дальше. Все было забыто: и шепот меча, и ярость портрета, и жалость к Жанне.

Минута сменяла минуту, и ничего не происходило, только Мюзетта забрала ведро и ушла вместе с ним.

Наконец, решившись, Рауль осторожно двинулся к комнате экономки, которая в этом доме располагалась между кухней и лестницей — стратегически удобное место, чтобы следить за всем происходящим.

Тихо скрипнула от его руки дверь.

Внутри были опущены шторы, отчего казалось, будто уже вечер. Пруденс стояла посередине на небольшом свободном пятачке с парой практичных шерстяных чулок в руках. На полу лежала одна из сорочек, словно ее выронили в смятении. Повсюду громоздились открытые ящики с праздничными платьями, рулоны с повседневными, коробки с перчатками и чулками, льняные мешки и бочонки с кринолинами. И без того крохотное пространство едва вмещало все чувства Рауля, пахло воском, лавандой и ивняком.

Едва повернув голову, Пруденс спросила:

— Это местная шерсть или привозная?

У нее был странный механический голос, как у заводной игрушки.

— Местная, — осторожно проговорил Рауль, — горная. Госпожа Элоиза клялась, что овец стригли под луной и что шерсть — мягче пуха. Я прикладывал к щеке…

— Под луной, — повторила она с едким смешком. — Значит, содрали втридорога.

Аккуратно сложила чулки и бережно положила их в коробку. Потянулась к темно-синему платью из плотного камлота, ее руки дрогнули, и оно упало вниз, к сорочке. Пруденс не обратила на это внимания, она медленно вытащила из ящика корсет — белый, бесстыдный, готовый. Глаза у нее становились все больше, а дыхание — все медленнее, тише. Держа предмет туалета на отлете, как тушу мертвой курицы, она безжизненно поинтересовалась:

— Китовый ус? Или тростник?

— Китовый ус, — выпалил Рауль, решив, что отступать некуда. — Госпожа Шарлотта заверила меня, что он держит спину и гибкий… Не должен стеснять дыхание.

— Да что вы говорите… а мерки?..

— Пруденс, — взмолился Рауль, ступая к ней. — Посмотрите на меня, пожалуйста. Вы сердитесь?

— На это? — она положила корсет обратно и замерла, бессильно опустив руки. — Я пытаюсь понять, ваша светлость, но не могу.

— У меня есть два объяснения на выбор, — объявил Рауль, гордясь твердостью своего голоса. Он только что едва не заколол родную сестру, но ведь удержался, ведь герой! Так что с этим разговором тоже как-нибудь справится.

— Целых два, надо же. Мне вот ни одного в голову не приходит, — прошелестела Пруденс. Подняла платье: — А подклад?

— Льняной… Там есть еще шелковое, для