Читать книгу - "Высокая небесная лестница - Джиён Кон"

Я назвала сына Йохан. И монахиня тоже одобрила. Я теперь знаю, что встреча с Вами в тот день произошла по воле Бога. И уверена, что Господь через Вас спас меня с сыном. Каждый день я неустанно благодарю Его за это.

Здесь я действительно счастлива. Никто не тыкает в меня пальцем. Живем тут мы вместе с такими же одинокими матерями, попавшими в ситуацию, подобную моей. Зная не понаслышке о пережитом, мы хорошо понимаем и поддерживаем друг дружку. Если честно, когда раньше мне пытались благовествовать, говоря: «Бог есть любовь», я не верила. А живя здесь, уверовала, что Бог – это любовь. Глядя на то, как монахини совершенно бескорыстно заботятся о нас, думаю, верно, и Бог такой же.

Как только оклемаюсь после родов, собираюсь записаться на курсы стенографисток. Буду учиться днем, пока монахини присмотрят за малышом. А как получу сертификат об окончании, сестры обещали похлопотать с устройством на работу. Тогда я смогу встать на ноги и жить с ребенком самостоятельно.

Отец Чон Йохан, я была в полном отчаянии в тот день. До сих пор при воспоминании о нем у меня выступают слезы. Я не забыла про обещание, данное в день спасения Вами. Про то, что буду до конца моих дней молиться за Вас. И про то, что воспитаю моего сына священником. Возможно, моя молитва ничтожнее самой мелкой пылинки, но я хочу верить, что в момент, когда для исполнения Вашей надежды не будет хватать какой-то малости размером с пылинку, то тогда моя молитва сможет Вас поддержать.

Читая письмо Моники, я словно бы переместился из жутко холодного места в тепло.

Так странно. Она тоже была несчастна. Невозможно представить, насколько жестоко к матерям-одиночкам это общество с конфуцианскими и феодальными пережитками, зацикленное на кровном родстве. Не знаю, получит ли она лицензию стенографистки или нет, также пока неясно, сможет ли без проблем найти работу. Даже если и устроится, одной воспитывать ребенка будет сложно. Помимо чисто финансовых вопросов, на нее и ее ребенка ляжет грязная тень отвратительных предрассудков.

Мечта Моники воспитать ребенка по имени Йохан священником, естественно, потерпит крах. Церковные приходы не принимают в ученики не только сыновей матерей-одиночек, но также и детей инвалидов и разведенных родителей. Бог-то, может быть, и милостив, но вот монахини не ангелы, и даже церковь подвергнет их осуждению. И тогда, скорее всего, мать опустит руки, не в силах выдержать этого мрачного давления, а дитя пустится во все тяжкие в глухих переулках городских трущоб. Тут я вспомнил последние слова, сказанные Михаэлем про одну бедную семью – мать и ее сына.

«Протянув так лет десять, в одно студеное утро она, возможно, свалится пьяной на улице и умрет. А что станет с этим ребенком? Взрослея в трущобах, однажды он оставит меня… И со словами: ”Любовь? Бог? Не смешите меня!” исчезнет в темном переулке, затесавшись в компанию широкоплечих бугаев».

38

Кажется, я начал догадываться, почему Михаэль оказался там и из-за чего он боролся с Богом. Как проницательный человек, он понял, что вопрос «Ну почему?» следует предъявлять не судьбе, так как он не имеет отношения к жизни и смерти: ведь проблемы бедности и несправедливости, а также противостояние справедливости и системы не есть сфера Бога, а потому нужно бороться с Богом на территории людей.

Он бунтовал, словно Иаков, что, вцепившись и не отпуская Бога, которому все надоело и хотелось сбежать, упорно требовал благословления, чтобы «здесь и сейчас жить хорошо»! Как Иаков, он так же боролся, не соглашался и зациклился на мирском, а потому, возможно, в конце концов он взобрался по лестнице, которая спустилась с Небес.

Возможно, самый что ни на есть светский мир и мирская жизнь могли оказаться истинным Небесным Царством. В течение двух тысяч лет церковь показала на собственном примере, что нет более мирских людей, чем церковники, которые только и делают, что талдычат о Царстве Небесном. Коррумпированная церковь Средневековья продавала не мирские лотерейные билеты, а входные билеты в рай. «Иисус уже возвестил, что Царство Небесное есть среди вас», – казалось, я слышу голос Михаэля. Михаэль. Так, значит, в этом все дело?.. Я содрогнулся всем телом.

39

Уже гораздо позднее мне встретился такой отрывок:

«Мы должны спрашивать у Бога: ”Господи, почему?” Перед лицом смерти, судьбы, стихийных бедствий или когда видим умирающего в муках младенца, страдающего от неизвестной неизлечимой болезни, мы можем спросить у Бога: ”Господи, как Ты можешь так поступать?” И одновременно мы также можем и должны задать самим себе тот же самый вопрос. Перед лицом диктатуры, перед лицом несправедливой власти, когда честные люди втаптываются в грязь, как будто так и надо; когда капиталист рушит жизни бедняков не ради выживания, а всего лишь “для большей наживы”; когда новорожденный из-за нищеты не может получить своевременного лечения и умирает; нам надо задать вопрос “как, черт подери, мы можем со всем этим мириться и терпеть, равнодушно закрывая глаза?!”»

40

Я почувствовал, что меняюсь. Раньше меня бы не волновали такие «неуправляемые» женщины вроде подруги Михаэля и Моники, у которых «эмоции зашкаливали». Меня интересовали богословские достижения, и тех, кто не вписывался в эту сферу, я бы спокойненько задвинул в свой молитвенный список.

Честно говоря, несчастная девушка Михаэля вызывала антипатию и относилась к той категории людей, с которыми повторно связываться не хотелось, а что касается Моники, то ее можно было назвать «безбашенной», и из-за этой непредсказуемости желательно держаться от нее подальше. Будь я прежним, их слезное нытье из-за мужчин показалось бы мне утомительным и глупым. Однако, столкнувшись со своей собственной, ни с чем не сравнимой, глупостью перед лицом любви, я вдруг обнаружил, что теперь отношусь к ним, как к своим сестрам. Насколько я ненавидел и любил себя за глупое поведение перед Сохи, ровно настолько я ненавидел и любил этих глупых женщин. Менялись мои критерии суждений. Могу заверить: такого у меня точно еще не было. Даже пронеслась мысль, что, возможно, именно об этом Августин сказал: «О, благословенный грех!» И тогда я стал думать, а вдруг Его слова «Я послал ее» реально прозвучали. Мне стало страшно.

Однажды, совершая поклон перед алтарем после мессы, я снова поднял глаза на крест.

«Это я послал ее к тебе. Люби, люби еще больше!» – казалось, вновь раздался Его голос.