Читать книгу - "Царствование Розы - Кейт Голден"

Эти пальцы…

Кейн грубо отодвинул промокшую ткань и с силой вдавил большой палец в то самое место, о которое я так бесстыдно терлась о любую часть его тела. Я вздрогнула и выгнулась от шквала чистейшего наслаждения.

— Вот так, — пробормотал он.

Я кивала, тяжело дыша, почти сокращаясь, стоня…

— Тш-ш-ш, — успокоил он. — Расслабься.

Глубокие вдохи — я сделала несколько глубоких, выравнивающих дыхание вдохов.

Кейн коснулся своим горячим языком моего ноющего соска — того, с которым он только что играл — и опустил рот, чтобы пососать нежный бутон.

Это наслаждение… оно было умопомрачительным.

Он тихо рычал, не выпуская мою грудь изо рта, с глубоким, животным удовлетворением.

В то же время он провел одним пальцем по моей влаге, чтобы вернуть ее к тому маленькому чувствительному узелку в самой сердцевине моей плоти. Пока мое сознание полностью отключалось, Кейн играл с этим местом, то сжимая, то лаская, пока я не начала беззвучно умолять его не останавливаться.

Игнорируя его предыдущее указание не торопиться, я снова нащупала выпуклость в его брюках, обхватила ее ладонью, принялась тереть, скользя большим пальцем по головке его члена…

— Блядь, — прохрипел Кейн в мою ключицу, и, казалось, от одного этого звука моя кожа засветилась постыдным румянцем.

— Пожалуйста, пожалуйста… — пробормотала я. — Пожалуйста…

— Да, — выдохнул он. — Да, хорошо.

Кейн убрал руку из промежности, и я чуть не вскрикнула от пустоты. Но он быстрым движением распустил шнуровку на брюках, и я застонала, увидев его возбуждение — твердое, готовое, с каплей влаги на кончике.

Я провела большим пальцем по этой капле, загипнотизированная, и все тело Кейна содрогнулось, он терпеливо позволял мне ласкать его.

Его стоны были хриплыми, животными, и от этих звуков по мне пробегали искры, собираясь в груди и между ног. Я потянулась губами к его губам, ощутив лишь тепло и дыхание в нашей неумелой, беспорядочной попытке поцелуя. Слишком отвлеченные, чтобы целоваться умело, мы все равно скользили и касались друг друга языками.

Ближе…

Мне хотелось быть ближе. Стать единым целым. И никогда больше не разлучаться. Никогда.

Когда его взгляд, затуманенный, встретился с моим, в нем вспыхнуло такое же нетерпение. Кейн слегка приподнял меня, задрал подол платья, пока мы не совместились. Его взгляд снова нашел мой — несгибаемые стальные глаза, полные любви и лишь тени беспокойства. Я кивнула, чтобы успокоить его…

Да, да…

Кейн раздвинул меня своим возбужденным членом и вошел.

Я была настолько влажной, что, видимо, застала его врасплох, и он с глухим стоном вошел до конца, слегка подавшись вперед и заполнив меня так полно, что я вскрикнула, царапая кору дерева.

— Я сделал тебе больно?

Я покачала головой.

Но я не могла дышать, не могла вымолвить ни слова от этого непристойного, великолепного чувства полноты. Наши тела… словно были созданы друг для друга. Кейн замедлил первое движение, давая мне привыкнуть к его размеру. Когда я открыла глаза, то увидела, что он смотрит на меня, и его серебряный взгляд сиял.

Я тосковала по Кейну сильнее, чем, мне казалось, способно вынести человеческое сердце. Я видела его черты в каждом высоком темноволосом мужчине, достаточно далеком, чтобы к нему можно было прищуриться. Слышала его голос в голове прежде собственного. Чувствовала запах кедра и кожи каждое утро после пробуждения — отголоски снов, просачивающиеся в явь. И каждую ночь я засыпала с воспоминаниями: его восхищенный взгляд, озаренный мерцанием свечи, когда он прикасался ко мне впервые в Бухте Сирены, его чувственная усмешка, когда я дала ему пощечину прямо в тронном зале, то, как он держал меня на том залитом дождем лесном пятачке после моего пленения у Халдена.

Вся эта боль.

Вся эта агония — тоска по нему сильнее, чем можно тосковать по чему-либо…

А для него было хуже.

Он думал, что я мертва.

Только об этом я и думала, пока Кейн сбивчиво дышал, сметая с моего лица пряди волос, и издавая редкие, срывающиеся стоны. Только об этом я думала, пока он, придерживая меня за бедра, менял угол, сжимал мою грудь сквозь ткань, зарывался лицом в мою шею, вдыхая мой запах.

Я вцепилась в его темные, влажные от снега волосы, коснулась губами его виска, притянула его еще ближе, двигая бедрами, закрывая глаза…

Мой Кейн. Столько выстрадавший.

Прошедший через такую муку, чтобы найти меня…

Кейн откинул голову назад, провел рукой по щеке и рванул ее перед собой, чтобы разглядеть влагу на соединение наших тел.

Его щеки все еще пылали от напряжения, губы были полными, приоткрытыми и влажными, но когда его взгляд встретился с моим, в глазах читалась лишь опустошенность.

— Ты… плачешь?

Мои щеки покраснели.

— Пожалуйста, Кейн, пожалуйста, не останавливайся.

Это было бы больнее всего на свете. Расставаться с ним в такой момент.

Глаза Кейна наполнились сочувствием, и он замедлил движения бедрами, но не вышел. Вместо этого он прижал лоб к моему, закрыл глаза и с трудом вдохнул.

— Я здесь. Ты здесь, и мы вместе, — пробормотал он, слегка покачивая бедрами, будто не в силах себя сдержать. — Арвен, я люблю тебя. Я с тобой.

— Я тоже люблю тебя, — сказала я, чувствуя, как во мне снова нарастает щемящая пустота, требующая его ритма.

Я снова и снова водила пальцами по его волосам и слегка выгнулась навстречу ему.

Кейну не понадобилось повторять дважды. Он вновь начал двигаться, теперь медленнее и сосредоточеннее. Снова нашел такой угол, что с каждым его движением я сама встречно вжималась в него, снова, и снова, и снова…

Мой голос был хриплым, когда я сказала:

— Сильнее.

Он ответил стоном. И я отозвалась на него сдавленным рыданием.

Кейн вцепился одной рукой в ствол за моей спиной, и древесина с хрустом поддалась. Он вошел в меня с неописуемой, первобытной силой. Так глубоко, так безжалостно, что это было уже на самой грани боли.

— Еще, — выдохнула я. — Сильнее.

— Нет, — прохрипел он.

Место, где наши тела соединялись, залило мои бедра, мои юбки, и я пробормотала что-то невнятное сквозь влажные, шлепающие звуки, которые, я была уверена, слышал весь Шэдоухолд. Я дрожала и билась в его объятиях, пытаясь извлечь из себя последнее напряжение, стремясь к наслаждению, к этому нарастающему…

— Пожалуйста…

— Просто дыши, — успокоил он меня.

Я попыталась подчиниться, попыталась замедлиться, но напряжение было слишком велико. Мною владела потребность, застывшая на самом краю обрыва и умоляющая сорваться в свободное падение. Соски горели, внутри все сжималось в судорожных спазмах, наслаждение было почти безумным, безжалостным, и все же