Читать книгу - "Искупление - Элизабет фон Арним"

о какой можно только мечтать. Свободную, богатую и вдобавок такую чудесную женщину, конечно же, будут окружать только преданные люди. Что может быть лучше, что может быть желаннее? Жизнь, прекрасная во всех отношениях. И все же… Возможно, все дело в этом вдовьем наряде. Она походила на огромный ворох черного крепа, сваленного грудой на диване, а сверху из него торчало круглое бледное пухлое лицо…

И вдруг образ Милли расплылся черной кляксой, и перед его глазами в потоке света возникло видение. Сильви, его юная возлюбленная с сияющими на солнце волосами, в синем платье, в котором Артур видел ее впервые, такая стройная, что казалось, легко проскользнула бы через обручальное кольцо. Так он ей и сказал.

Артур смотрел на Милли, но не видел ее. На лице его блуждало то же выражение, которое она заметила несколько минут назад, когда он говорил о чуде, что выпадает раз в жизни, а то и вовсе никогда не случается: гордость, изумление и невыразимая нежность. Милли тотчас узнала его, вспомнила, как когда-то такими же глазами Артур смотрел на нее и подумала: «Зачем мне оставаться здесь и терпеть эту муку? Надо уйти. Прочь отсюда… неважно куда…»

Но когда она внезапно попыталась подняться с низкого дивана, то лишь опрокинула чашку. Та слетела с блюдца, упала на пол и разбилась, чай разлился по половицам бурой лужицей.

– Ну вот, теперь у нас осталась только одна чашка.

Артур принялся собирать осколки и вытирать платком лужицу.

– Мне очень жаль. Но ведь они нам больше не нужны, правда? – Милли снова застыла, вынужденная только сидеть и слушать: ловушка за ней захлопнулась.

Да и разве был у нее выбор? Единственное, что ей оставалось, – слушать излияния Артура, если она хотела сохранить в тайне то, что творится у нее в душе. Разве могла она выдать себя, показать Артуру, как ей больно? Артур только бы почувствовал себя несчастным, а она сама сгорела бы со стыда: какой позор – цепляться за него и молить о помощи.

Милли сидела молча, стиснув зубы, поскольку твердо знала: в подобных случаях тому, кто возражает, только и остается, что сделать вид, он не против, причем постарается, чтобы ему безоговорочно поверили.

– Это верно, – согласился Артур. – Может, тогда разбить и вторую чашку, чтобы, так сказать, поставить точку?

– Как романтично, – улыбнулась Милли.

– Ну, во мне пробудилось романтическое чувство. В конце концов, мы были здесь счастливы.

– Очень, – подтвердила она.

– Хотя, наверное, я совершенно тебя замучил. – Артур вдруг вспомнил, как годами заставлял Милли блуждать среди руин античной Греции и Рима (в беседах с Сильвией он вовсе не упоминал о раскопках, ей он читал Китса и Шелли). – Ты, должно быть, ужасно скучала.

– Ну, разве что иногда, – усмехнулась она.

– Дело в том, что, когда чем-то увлечен, я целиком отдаюсь любимому делу и забываю обо всем остальном, – объяснил он виновато. – Стоит мне оседлать любимого конька, и я готов заговорить собеседника до смерти.

– Мы скакали вдвоем на твоем коньке, помнишь? Я сидела в седле позади тебя, – произнесла Милли и быстро прибавила с улыбкой: – Но мне это нравилось, и к тому же было очень познавательно.

– Познавательно! Не знаю, что уж… – Артур осекся, поднялся и отнес осколки чашки в мусорное ведро. – Так что, разбить вторую?

– Вторую? О чем ты?

– Чашку.

– Нет, лучше возьми ее с собой в Оксфорд, на память: подарок из Челси для хорошего мальчика. – Артур не смотрел на нее, и Милли смогла наконец откинуть голову на подушку. Ах, как же она устала, как ей хочется домой! Ну почему она не может встать и наконец уйти? Чего выжидает?

– Милли, скажи, – стоя к ней спиной, спросил Артур. – Ты считаешь меня идиотом?

– Почему, дорогой? – удивилась она, не открывая глаз. – Из-за того, что ты хотел разбить вторую чашку?

– Нет. Из-за женитьбы.

– Ну а почему бы тебе и не жениться?

Артур подошел к дивану и остановился напротив Милли.

– Ей всего девятнадцать.

На лице его отражалась смесь противоречивых чувств, гордость и изумление боролись в нем со стыдом, и, глядя на него, Милли подумала: «Вот уж правда: нет никого моложе тех, кто уже немолод, когда, неважно почему, к ним возвращается юность».

Она же чувствовала себя очень старой, несчастной и безумно одинокой.

– Это самый подходящий для тебя возраст, – произнесла она мягко и протянула к нему руку.

– Конечно, на самом деле ты так не думаешь.

Милли вздохнула. Эти усилия… о, это было чересчур…

– Но я правда так думаю, Артур. Ты не хочешь присесть и все мне рассказать?

– Кажется, это… – Он коснулся ее крепового рукава и нерешительно замолчал. – Наверное, это было бы слишком… ты только что пережила…

– Ну пожалуйста.

– Ты ведь понимаешь, если бы я только знал…

– Но ты не знал. Садись и рассказывай.

– Если бы я только знал, – настойчиво повторил Артур, положив руку на рукав Милли.

Ему хотелось найти верные слова, сказать что-то доброе, достойное, но он вдруг понял, что не в силах притворяться, будто смерть Эрнеста что-то изменила бы, если б ему стало о ней известно. Напротив, Артур сознавал: ничто бы его не остановило, с тех пор как он встретил Сильвию.

– Пожалуйста, – взмолилась Милли. – Может, ты все же присядешь?

Артур не был бездушным и вовсе не желал кого-то ранить, уж точно не Милли, своего единственного близкого друга, что утешал его многие годы, спасая от одиночества, а потому, начав свой рассказ, продвигался вперед крайне осторожно, тщательно подбирая слова. Но хоть он и старался как мог, восторги нет-нет да и прорывались наружу, счастье напоминало о себе мелкими уколами. Артур приложил все силы, чтобы представить Сильви…

– Сильви?

– Да. Ее имя – Сильвия, но я… родные зовут ее Сильви.

– А-а…

Итак, он приложил все силы, чтобы беспристрастно представить Сильви в истинном свете как хорошую умную девушку из приличной семьи. Из такой девушки, по его убеждению, выйдет превосходная жена, ведь она умна и вдобавок прекрасно воспитана здравомыслящей матерью (последнее обстоятельство Артур подчеркнул особо, поскольку смутно чувствовал, что именно это придает разумный смысл и всему остальному). К тому же с каждым днем, разумеется, его возлюбленная становилась все менее юной, а кроме того, он искренне верил, что из нее получится отличная хозяйка, а его дом, в чем Милли убедилась сама, был слишком велик, чтобы Артур мог справиться с хозяйством один. Но хоть он и старался рассуждать буднично, Сильви в его рассказе танцевала, смеялась и искрилась, словно сотканная из света, да так оно и было, а Милли видела ее танец, слышала