Читать книгу - "Искупление - Элизабет фон Арним"

Как она нелепа, как смешна, говорила она себе, пытаясь подавить боль. В ее-то годы все еще за кого-то цепляться. Как такое возможно? Разве это пристойно? Почему просто не отпустить его, не разойтись легко… в самом деле расстаться друзьями, а не притворяться? Они встречались десять лет, и он то и дело разочаровывал ее, втайне она часто раздражалась, терпеть не могла его бесконечные простуды. И все же… Милли на мгновение задержалась на этой мысли, прежде чем задуматься о другом. Кроме того, у нее никого и ничего не осталось – вот в чем дело.

Заметив, что Артур замолчал, она попросила слабым голосом:

– Продолжай…

– Тебе дурно, дорогая? – спросил он, пораженный ее внезапной бледностью.

– Нет, все хорошо, – заверила его Милли. – Продолжай. Кажется… – Она заставила себя улыбнуться как можно естественнее, чтобы его успокоить. – Твоя девочка кажется… такой милой.

Артуру понравилось, как она сказала. Именно такое впечатление производила эта славная девушка, из которой выйдет хорошая жена.

Он протянул руку над тарелкой с печеньем, и Милли с улыбкой накрыла его ладонь своей.

– Ты знаешь, – признался Артур, – ведь все эти годы я хотел жениться на тебе.

– Да, но это было невозможно. Продолжай.

И Артур продолжил, и неизбежно тон его рассказа менялся, становился теплее, все труднее было ему сдерживать гордость и радостное изумление, ведь с ним случилось истинное чудо. Он пытался – и думал, что прекрасно справляется, стараясь строго придерживаться фактов, – но сами факты казались настолько поразительными и пылали так жарко, что лицо у него горело, словно он опалил его у огромного костра. Сильви, это дитя, вернула его к жизни… А он, человек робкий и скромный, никак не мог прийти в себя от восхищения. Какая она чудесная, если бы Милли только знала! Конечно, Артур ничего подобного не говорил, был осторожен и предельно тактичен. Свой рассказ он вел, как ему казалось, совершенно бесстрастно, без тени волнения.

Опершись на локоть и наклонившись к барьеру из печенья, Артур продолжал перечислять безобидные факты, говорил о своей пресловутой слепоте, о том, как в конечном счете матери Сильви пришлось взять дело в свои руки и открыть ему глаза на то, что уже давно ни для кого в пансионе не представляло секрета, и как потом сама девушка призналась ему, что ужасно стыдилась… оттого что ей нравился мужчина, который даже не смотрел в ее сторону. Но это было так естественно. Не кажется ли Милли естественным, что он и представить не мог…

– Вполне естественно, – согласилась Милли и задумалась, часто ли мужчины становятся такими, когда стареют, или только Артур оказался околдован, заворожен и, возможно – кто знает? – пойман в ловушку матерью девушки?

– А отец у нее есть? – спросила Милли.

Отец у нее умер, объяснил Артур, мать осталась вдовой с маленькими детьми, старшей дочери, Сильвии, всего девятнадцать. Это замечательная женщина, храбрая и сильная духом. Мать Сильви сказала мне, что твердо решила сделать ради детей все мыслимое, пойти на любые жертвы, дать им все возможные блага, какие бы лишения ни пришлось ей терпеть. И одним из благ, которое она считала совершенно необходимым, было образовательное путешествие за границу. Так она и оказалась в Риме со своей старшей дочерью и каким-то чудом остановилась в том же пансионе, что и Артур.

Он подружился с ней еще до того, как заметил ее дочь, хотя девушка целую неделю сидела прямо напротив него за столом, когда они завтракали, обедали или ужинали. Совершенно невероятно, правда, Милли?

– Но ты заметил ее мать. Ты сказал, вы подружились.

Нет, объяснил Артур, мать он тоже не замечал, пока та сама не подошла к нему и не заговорила. Тогда он ее, конечно, заметил. Он довольно рассеян, когда его мысли чем-то заняты, Милли это известно. Мать Сильви, добрая душа, обратила внимание, что он всегда один за столом, и решила с ним подружиться. Она прочитала в какой-то газете о его назначении на должность старшего преподавателя в Зебеди и спросила, не он ли тот самый Артур Озуэстри. В его колледже учился один из ее племянников, вот она и заинтересовалась.

Довольно скоро они стали друзьями. Она рассказала Артуру, как отчаянно ей приходится бороться за жизнь, а когда все уже произошло, откровенно призналась: для нее большое облегчение и утешение знать, что по крайней мере старшее ее дитя благополучно устроено и обеспечено.

– Так они, как я понимаю, бедны, – проговорила Милли.

– Да. Совершенно, – подтвердил Артур.

– Ты хочешь сказать: совсем бедны? У них в кошельке осталось всего два шиллинга восемь пенсов?

– Насчет двух шиллингов восьми пенсов я не знаю, – с легким раздражением ответил Артур: вопрос показался ему неуместным, как будто Милли не слушала его по-настоящему серьезно, – но они стеснены в средствах. Наверное, деньги для тебя ничто. Даже я придаю им мало значения, а миссис Финч-Досон – да, их фамилия Финч-Досон – конечно, рассказала мне, как они бедствуют. Удивительно, как только бедняжка справляется: для меня это загадка. А ее малютка всегда так прелестно одета…

Артур осекся. Он ясно видел ее, смотрел во все глаза на очаровательную фигурку, дорогую, прелестную фигурку в синем платье, с сияющими на солнце волосами…

Милли шевельнулась, опять застыла и выдавила:

– Когда ты собираешься… когда думаешь?..

– Жениться? – спросил Артур.

Милли кивнула.

– Ну… – Он откашлялся и постарался придать лицу невозмутимое выражение, хотя перед глазами у него дрожало чудесное видение. – Ну, поскольку дом полностью готов и кто-то должен за ним присматривать, мы с миссис Финч-Досон – и Сильви с нами согласна, – что тянуть ни к чему, поэтому, наверное, это случится довольно скоро.

Спешить, конечно, некуда, продолжал Артур, и все же они предпочли бы не медлить. Он только что вернулся, а значит, ничего еще не решено, заключила Милли. Они все вместе вернулись в Англию, и на следующий день миссис Финч-Досон – и Сильви тоже – собирались приехать в Оксфорд, чтобы провести весь день с Артуром и хорошенько осмотреться. К счастью, все, что он рассказал о доме, очень им понравилось. Сильви особенно порадовал сад и яблоня. Она сказала – Артуру пришлось отвернуться, чтобы не выдать себя: лицо его так и светилось от счастья, – что будет сидеть там за шитьем, ведь Сильви – прекрасно воспитанная юная девушка и мастерица на все руки.

– Приятно думать, – радостно объявил Артур, – что все эти комнаты скоро наполнят и оживят веселые детские голоса…

– Детские голоса? – слабым эхом отозвалась Милли.

– У Сильви много маленьких братьев и сестер, – с упреком объяснил Артур и, красный от неловкости, повернулся к Милли: