Читать книгу - "Её ванильное лето - Оксана Хващевская"

— Да неужели? А вот об этом я как раз впервые слышу! — ее ответная улыбка, расцветшая ямочками на щеках, была под стать ему.

— Ох, ты у меня сейчас получишь! — погрозил он ей пальцем.

Она же в ответ показала ему язык. И засмеялась, пропуская предостережения мимо ушей.

Ее голос и смех музыкой ласкали слух, возбуждая и притягивая. Сафронов, едва сдерживаясь, с трудом продолжал оставаться за столом.

— Знаешь, меня всегда интересовало одно обстоятельство! — после возникшей паузы вновь заговорила девушка.

— Это, какое же? — вскинул брови Сафронов.

— Где ты пропадаешь дни напролет? Вроде живешь на вышках, но я не уверена, что ты там ночуешь! Не расскажешь, где тебя носит? Или это еще одна тайна, как и все остальное?

— А ты что же так любопытна?

— Я просто спросила, но, если не хочешь, можешь не рассказывать!

— А тут, собственно, и нет никакой тайны. Я просто, в отличие от некоторых, весь день занят делами!

— Вот как? — притворно удивилась она. — Это какими же?

— Важными! — в тон ей ответил Вадим, допивая чай.

— Ага! — только и сказала девушка, опершись о стол локтями, и уткнулась подбородком в ладони.

Они снова замолчали, но их взгляды то и дело встречались. Желая подразнить ее, Сафронов состроил рожицу, и, не сдержавшись, девушка рассмеялась.

— Вот интересно: как долго ты собираешься так сидеть? — спросил он.

Маша в ответ снова неопределенно пожала плечами, а румянец на щеках выдал охватившее ее волнение.

Они опять помолчали.

— Ладно, спасибо тебе за чай и ужин! — снова первым нарушил тишину Сафронов. — Я, наверное, пойду? — он встал со стула и, подойдя к ней, протянул руку.

Не совсем понимая, что происходит, Маша подала ему ладонь, которую он пожал. Сафронов тряс ее руку, улыбаясь, а потом потянул вверх, заставляя девушку подняться. Соскользнув с табурета, она вдруг оказалась почти вплотную прижатой к нему. В панике обернулась, хотела отступить, что-то сказать, но мужчина не дал ей этого сделать. Ловко завернув ее руку за спину, он притянул девушку к себе и крепко обнял. Она беспомощно подняла на него глаза и растворилась во взгляде, полном желания. Губы ее трогательно приоткрылись. Больше не сдерживаясь, он склонился и приник к ним, овладевая чуть припухшей нижней губой, лаская ее языком…

Маша закрыла глаза и обмякла в его руках. Она чувствовала, как дрожь желания разбегается по венам сладкой истомой, нарастает, как цунами, готовое вот-вот смести все на своем пути. Дыхание сбилось. Чтобы не упасть, она обвила свободной рукой его шею. Девушка страстно и нежно отвечала на поцелуй, прижималась к Вадиму всем телом и не хотела отпускать. Ей нравилось с ним целоваться.

Его губы не отрывались от ее раскрытых пухлых губ, а руки неторопливо блуждали по телу, лаская плечи, спину, опускались ниже… Ноги не держали ее. И она понимала: если он разомкнет объятия, она просто упадет. А мужчина вовсе не собирался этого делать — наоборот, подхватил ее на руки и понес в заднюю комнату, где осторожно опустил на кровать и хотел было отстраниться, чтобы снять с себя одежду, но Маша, по-прежнему обнимая Вадима за шею, не отпускала его.

— Ты так и будешь обнимать меня одетого? — хрипловато прошептал он ей на ушко и поцеловал в щеку.

Лигорская разжала руки. Сафронов быстро стянул с себя одежду, но, прежде чем снова вернуться к Маше, включил в комнате свет.

Приподнявшись на подушках, она хотела спросить: «А свет зачем?» Но Вадим уже был рядом, снова обнимая ее и притягивая к себе. Девушка не понимала, как и когда исчезла с нее одежда. Закрывая глаза, она чувствовала его руки и губы, ласкающие ее тело и оставляющие на нем горячие следы острого, почти болезненного удовольствия. Задыхаясь, Маша то хватала его за руки, останавливая, то шептала пересохшими губами: «Еще! Еще! Пожалуйста, еще!»

— Я больше так не могу, я сейчас взорвусь, — прошептал, наконец, мужчина, обжигая ее губы горячим дыханием.

Сафронов приподнялся. Он не мог отвести от нее взгляда. Машка нетерпеливо зашевелилась и открыла глаза, не понимая, почему он остановился. И покраснела, хотя и не отличалась особой скромностью. Он так смотрел на нее…

— Выключи свет… — прошептала она охрипшим голосом и потянулась к простыне.

— Нет, я хочу видеть тебя, — последовал ответ.

Он перехватил ее запястья и прижал над головой к подушке. Склонившись над Машей, мужчина, наконец, сделал то, о чем кричало и чего жаждало ее тело. Став единым целым, они содрогались от наслаждения, неотрывно глядя друг другу в глаза, в которых отражалось все, что происходило с ними.

Потом, когда Сафронов уснул, Маша приникла щекой к его груди, время от времени нежно и легко касаясь губами его влажной гладкой кожи и слушая ровное дыхание. Даже во сне он не размыкал рук, удерживая ее в объятиях, а ей отчего-то хотелось плакать. Девушка понимала и подсознательно чувствовала, что этот мужчина проник в ее душу и сердце много глубже, чем ей того хотелось бы. И сейчас она впервые подумала о скором расставании, которое неизбежно… Ей ведь придется уехать, да и ему тоже… У них разные жизни и судьбы, но как ей не хотелось с ним расставаться!

Утром, разбуженная солнечными лучами, заливающими комнату, и легким, раздувающим занавески ветерком, Маша обнаружила, что в постели она одна. Чуть приподнявшись, девушка огляделась и зажмурилась. А впрочем, стоило ли ожидать другого? Так ведь проще! Что Сафронов мог сказать ей утром? О чем им вообще говорить? Они совершенно разные люди, и кроме постели их ничего не связывает…

Отбросив в сторону простыни, Маша встала и, на ходу натягивая футболку и коротенькие шорты, вышла в переднюю комнату. Да так и замерла в проеме, прислонившись к дверному косяку.

На столе, заботливо накрытый льняным полотенцем, стоял завтрак, приготовленный Вадимом. Подойдя ближе и едва сдержав улыбку, которая помимо воли расцветала на губах, Маша стянула полотенце и приоткрыла тарелку. Омлет с помидорами и луком, тосты с сыром и колбасой, тарелка домашнего творога с малиной и большая чашка теплого душистого чая! Все это было приготовлено мужчиной, девушка не сомневалась. И в таком его поступке правды было больше, чем в словах или взглядах.

Забравшись с ногами на табурет, Машка пододвинула к себе тарелку с творогом и чай. Что бы ни говорил Сафронов, как бы ни поступал и с кем бы ни проводил время, теперь она знала: к ней у