Читать книгу - "Тетушка против - Тата Алатова"

померещилось, что у этой тени есть лицо с впавшими глазами и распахнутым в немом крике ртом. Причудливая игра света сменила очертания на женский силуэт в простой нательной рубашке и с непокрытыми длинными волосами. А потом тень снова стала обычной тенью, а замок — обычным замком, пригревшимся на солнышке древним камнем. Ничего зловещего, верно?

Глава 18

Рауль вернулся домой только под вечер в роскошном безлошадном экипаже герцога Лафона, или же «кристальной коляске», как их называли нынче. Вместе с ним ехали взбудораженная удачной продажей вина Соланж и встревоженная Жанна, которая не находила себе места, узнав о том, что алхимик все еще шныряет по замку.

Угрюмо откинувшись на мягком сиденье, Рауль ощущал себя как в бархатном аду. Его душил тяжелый сладковатый запах дорогой парфюмерной воды, которой был пропитан салон — что-то алхимическое, неестественное, лишенное природной тонкости. Сочетание яркого, давящего пурпура (Лафон не уставал намекать на родство с королевской семьей) и золота вызывали приступ мигрени — какая безвкусица!

Все в этом экипаже кричало о роскоши и приверженности к алхимии, которая в свое время и принесла Лафонам богатство и титул. Дед нынешнего герцога, жалкий торговец свинцом, в порыве вдохновения вложил все свои скудные сбережения в покупку нескольких заброшенных копий у самых гор. В одной из штолен его рабочие вышли на жилу странного голубого минерала, чье необычное свечение быстро вошло в моду и добралось до самого королевского двора. Это случилось во времена Гийома Восьмого Деятельного и его разнообразных странных идей о равенстве всех сословий. Так Лафоны стали официальными поставщиками королевского двора, а отец Люсьена Филиппа умудрился случайно спасти малолетнего принца, нынче занимавшего престол. Это стало его самой выгодной инвестицией: преисполненный благодарностью его величество не только даровал титул, но издал особый эдикт, где признавал Лафона братом по крови наследника, а весь род — ответвлением королевского древа.

Однако за одно поколение нельзя обрасти благородным достоинством, и как бы герцог ни пыжился, его торгаши-предки кричали о себе в каждой позолоченной завитушке, в каждом вышитом изображении алхимической саламандры на многочисленных подушечках.

— Его щедрость не ведает границ, — щебетала Соланж. — Ты знаешь, сколько золота он отвалил за вино? И даже выделил нам свой экипаж, чтобы увезти бочки! И даже разрешил забрать своих лакея и горничную, потому что, — тут она покатилась со смеху, — стоило ему увидеть, в каком виде ты заявился, так, клянусь, он буквально остолбенел. Ах Жанна, как тебе только удалось сохранить серьезный вид! Мне казалось, я лопну, пытаясь сдержать хохот.

— Потому что мне не было смешно, — обронила та холодно. — Рауль, как ты посмел выйти из дома в таком плачевном виде?

— Я Флери, — равнодушно пожал он плечами, — могу разгуливать по городу хоть в кальсонах, и это станет примером для подражания.

Жанна хмуро глянула на него.

— Очень глупо было с твоей стороны пожаловать к Лафону. Что, если Жозефина Бернар, а еще хуже, ее злобная тетушка узнает про эту вылазку в город? Не знаю, что за срочное дело привело тебя на порог к его сиятельству, — тут ее голос похолодел еще сильнее. Сестрица осталась крайне возмущенной тем, что разговор с герцогом прошел за закрытыми дверями, — но ты поставил свою помолвку под угрозу.

— Ах, это, — вздохнул Рауль. — Свадьбы не будет, я ее отменил.

Сестры изумленно воззрились на него.

— Но почему? — резко спросила Жанна.

Вот был бы у него внятный ответ — он бы непременно им поделился. Что на него вообще нашло, когда он перечеркнул все свои планы безо всякой надежды на благосклонность Пруденс?

Возможно, она просто выступила воплощением его собственного внутреннего протеста? Что ж, Рауль и до их знакомства признавал: женитьба на красивой дурочке — не самая удачная из его затей, но в целом ему было все равно, как жить. А потом почему-то перестало.

В любом случае, он разорвал помолвку прежде, чем был прочитан ордонанс, и нисколько не жалел об этом. Да, сделка, заключенная с Лафоном, злила его неимоверно, но даже она была лучше Жозефины Бернар в женах.

— Я решил принять предложение герцога поступить к нему на службу, — ответил он мрачно.

Это известие вызвало у сестер совершенно противоположные реакции. Младшая, взвизгнув, восторженно захлопала в ладоши, а старшая презрительно скривила губы.

— Прекрасно, — оживленно проворковала Соланж, поглаживая стоявшую рядом с ней массивную шкатулку из черненого дерева с неизменной позолотой и изображением герцогской короны на крышке, — этих денег нам хватит, чтобы продержаться до моего замужества. Как это прекрасно, Рауль, что мы все вернемся к светской жизни. Признаюсь, загородная скука сводила меня с ума.

— Флери на побегушках у этого выскочки? — яростно прошипела Жанна. — Я еще понимаю — служить королю, раз уж тебе так приспичило, но Лафону? Право, Рауль, ты огорчаешь меня.

— Ну перестань, — взмолилась Соланж, — зато мы снова будем жить в Арлане. По правде говоря, Жозефина Бернар — не лучшая партия в этом городе. Заполучив благосклонность герцога, Рауль сможет претендовать на руку кого-то побогаче!

— Хватит меня продавать, — устало попросил он.

— Но, братик, — цинично ответила Соланж, — мы ведь все выставлены на продажу.

— Кроме меня, — отрезала Жанна. — Я скорее уйду в монастырь, чем выйду замуж за человека без титула.

— И сможешь там только работать без пострига, — съязвила Соланж, — потому что я не выдам ни монетки на вступительную дотацию.

— Почему ты решила, что можешь распоряжаться всей выручкой за вино?

— С того, что ты даже ехать к Лафону не хотела! Смиритесь с тем, что я самая практичная из вас.

— Согласен, — кивнул Рауль. — Соланж, ты единственная, кто смотрит на вещи трезво. Даже чересчур трезво, как по мне.

Жанна отвернулась к окну, не желая продолжать беседу с такими бестолковыми родственниками.

***

Едва экипаж остановился у дверей замка, как с запяток спрыгнул мальчишка-лакей, вместе с сестрой-горничной доставшийся Флери от герцога, и открыл дверцы для господ.

Рауль подозревал, что излишне молодые слуги были плохо обученными и бесполезными, ведь с хорошими никто не расстанется так просто. Однако они согласились ехать в эту глушь, и это перевешивало все их недостатки.

В холле обнаружилась Пруденс, яростно сражающаяся с паутиной, заполонившей все углы. Раскрасневшаяся, запыхавшаяся, она прикрыла свое простое платье грубым фартуком, а волосы чепцом. Рауль припомнил скромный саквояж, с которым эта женщина прибыла, и задумался о том, есть ли у нее возможность раздобыть себе еще одежды.

Обернувшись на шум, Пруденс опустила палку с намотанной на нее тряпкой и изобразила короткий книксен.