Читать книгу - "Тетушка против - Тата Алатова"

— Даже не напоминайте мне об этом абсурде, — еще больше разозлилась она и остановилась, разглядывая его. Хмыкнула насмешливо, оценив полное графское бессилие одеться самостоятельно, а потом пожала плечами. — Разумеется, я не могу появиться перед Пеппой. Наши отношения и без того слишком натянуты, а если она узнает, что я просочилась к вам в замок, — скандал выйдет знатным. Между нами говоря, характер у девицы не сахар.

— Жаль, что фокус с запиской не провернуть дважды. В прошлый раз у вас это вышло удивительно ловко… Будут ли у вас какие-либо пожелания относительно причин нашего расставания? — спросил он, открывая дверь.

— Просто сделайте так, чтобы она и слышать о вас впредь не хотела!

***

Рауль снова позабыл, какая Жозефина раскрасавица, а теперь вспомнил. Затянутая в лимонно-желтое шелковое платье, щедро украшенное лентами, рюшами, оборками и вышивкой, она казалась такой тонкой в талии, будто вот-вот переломится. На нетронутой солнцем коже красовались искусственные мушки — на виске, возле губ и на груди, едва прикрытой глубоким декольте. В высоко взбитых, тщательно завитых и посыпанных пудрой волосах увядали живые цветы.

Вся она — юная, очаровательная, порывистая и прекрасная — радовала взор, но, вот ведь странное дело, совершенно не грела душу.

— Мой милый друг, — воскликнула Жозефина, подарив ему несколько минут на созерцание ее прелестей, после чего манерно протянула руку для поцелуя. — Ах, до чего вас довело это изгнание! Поглядите-ка на себя, вы постарели за те несколько дней, что мы не виделись.

— Доброе утро, — Рауль отвесил легкий поклон и коснулся губами воздуха у ее перчатки, — простите мне мой вид. Признаюсь, в такую рань мне редко удается выглядеть достойно. Вы же знаете, я скорее привык ложиться в это время, нежели вставать, — это невежливое замечание вызвало лишь лукавую улыбку на ее лице.

— Что же, я нарушила все приличия, чтобы принести вам добрые вести, — явно наслаждаясь своей дерзостью, произнесла Жозефина и достала из вышитого бисером кошеля сложенный вдвое лист с сургучной зеленой печатью. Документ выглядел внушительно и официально, отчего Рауль немедленно заподозрил неладное.

— Мне следует кое-что сказать вам, — начал он, торопясь закончить мучительное объяснение как можно скорее и надеясь не позволить своей гостье обнародовать документ. Жизненный опыт подсказывал, что такие печати редко приводят к чему-то хорошему. — Я так хочу уберечь вас от разочарований, что…

— Да-да, — нетерпеливо перебила она, взмахивая перед ним бумагой, печать на шелковом шнурке едва не заехала Раулю по носу. — Да читайте же быстрее!

— Моя душа как фамильный герб, где позолота облупилась и поблекла…

— Да что с вами такое! Впрочем, неважно, я сама прочту. Слушайте внимательно, мой милый, это настоящая песня! — и она начала торжественно и громко: — Ордонанс о недозволенном тиранстве в опекунском сане и безусловном послушании…

— Что? — ошеломленно переспросил Рауль, сообразив, наконец, что на печати оттиск королевского интенданта. Да как только девчонка додумалась подать жалобу на собственную тетушку!

— «Направляя гнев Наш на смуту, чинимую госпожой Маргарет Ортанс Пруденс Робинсон, именующей себя опекуншей девицы Жозефины Бернар, напоминаем, сколь гнусно чинить препятствия законным бракам»…

— Замолчите, — отрывисто потребовал он, ужасаясь самой мысли, что Маргарет это услышит.

— «Постановляем силой, данной Нам от монаршей власти: да прекратит упомянутая госпожа Робинсон всякое коварство и лукавство в отношении брака воспитанницы своей, — Жозефина, наоборот, повысила голос, невероятно злорадная и счастливая, — тем более своевольные и суетные испытания, кои суть насмешка над святостью уз брачных и волей королевских особ»… Вы понимаете, Рауль? — рассмеялась она. — Вы можете вернуться в Арлан, когда вам заблагорассудится!

— И вы даже не подумали о чувствах Пру… своей тети, — холодно проговорил он, очень расстроенный. — Этот ордонанс оскорбит ее до глубины души.

— Уж надеюсь, — дернула она обнаженным плечиком. — В следующий раз будет знать, как проявлять свое самодурство!

— В следующий раз, — эхом повторил он, надеясь, что будущий жених Жозефины подойдет Пруденс больше.

— Ох, простите, — спохватилась она, — я вовсе не имела в виду… Вы же и сами понимаете, что нам обоим придется или мириться с ее деспотией до конца дней, или же начать с ней бороться! Я решила бороться. В конце концов, я уже совершенно взрослая, мне исполнилось восемнадцать!

— И вы даже не подумали о том, что ваша тетя совершенно права? — со злой иронией спросил он.

У Жозефины широко и не очень-то женственно распахнулся рот.

— Простите? — пролепетала она.

— Ваша тетя совершенно права, — четко повторил Рауль. — Я не гожусь в мужья для такого юного и чистого ангела, как вы. Я игрок, повеса и мот, куда старше вас и беднее, а из всех ваших достоинств меня привлекало лишь состояние. Я надеялся поправить с вашей помощью свои дела, Жозефина, не слушая ни совесть, ни рассудок…

— Да что же вы такое говорите? — жалобно и растерянно спросила она, ее голос и губы задрожали.

Вот они, недостатки чрезмерно молодых девиц — чуть что, сразу слезы и жалобы. Драмы на пустом месте, а ведь даже никто не умер. Подумаешь, расторгнутая помолвка!

— Порвите этот документ прежде, чем ваша тетушка его увидит, — посоветовал Рауль, стараясь смягчить если не свое сердце, то хотя бы голос. Однако выходило все равно сухо и равнодушно. — Ни к чему вам в доме война, ведь трофей и ломаной монеты не стоит.

— Вы… Вы отвергаете меня? — с искренним и глубоким удивлением прошептала Жозефина. — Это какая-то дурная шутка?

— Поверьте мне, однажды вы вспомните мой поступок с благодарностью.

— Вы ничтожество, — вспылила она, утирая злые слезы. — Ради вас я позабыла всякую гордость, лично отправившись к интенданту! Я дала взятку его секретарю! Я расписала свою единственную родственницу в самых зловещих, самых неприглядных красках, едва не сотворив из нее дьявола во плоти. И после всех моих усилий… вы смеете… вы столь жестоки… да тетушка Маргарет уничтожит вас, как только узнает, что вы собой представляете. Вы просто не знаете, на что она способна, иначе никогда бы не решились на такое!

— Довольно, — вдруг оборвала ее Пруденс, появляясь на пороге без шляпки и плаща. Жозефина охнула и пошатнулась, схватившись за горло. Рауль поморщился: он не терпел семейных склок, особенно они утомляли его до завтрака.

— Тетушка? — отступая, его недавняя невеста попыталась спрятать документ за спину. — Как ты тут оказалась?

— Вот уж не твое дело, — ледяным голосом отрезала Пруденс и выхватила ордонанс. — Позволь-ка полюбопытствовать. «Да не дерзнет она ни словом, ни делом смущать покой