Читать книгу - "От любви не умирают - Валентина Николаевна Кадетова"

— А ты можешь и эту забрать, — ответила Нина.

— Ну и пошла ты! Я и без тебя обойдусь. Только дождусь удобного случая и обтяпаю всё так, что комар носа не подточит.

…Удобный случай представился только в начале мая.

Сегодня мои десятиклассники наконец принесли свои «послания». Их, аккуратно сложенные в файл, отдал мне Вадим Максимков. У него почему-то дрожали руки. Волновался? Не стоит. Я же им не враг. Если и найдётся что-либо «крамольное», сделаю вид, что не заметила. Странно, но и сама я волнуюсь. Они, конечно же, напишут и обо мне. Некоторые учителя утверждают, что им всё равно, что говорят и думают о них ученики. Главное, мол, «правильно делать своё дело». Я не верю им. Каждому хочется, чтобы его не только уважали, но и хотя бы чуточку любили. Да и что значит «правильно делать свое дело»? Где критерии? За годы моей работы они столько раз менялись!

С замиранием сердца беру в руки файл с ученическими листами и… отодвигаю его в сторону. Пусть завтра. А сегодня займусь домашними делами. Нет, сначала прочитаю.

«У некоторых учителей есть любимчики. Их всё время хвалят, приводят в пример, завышают им отметки и называют по именам. А нас, «нелюбимчиков», только по фамилиям, будто мы солдаты. И никогда нам никаких поблажек! А если ты плохо чувствовал себя или дома у тебя случилась неприятность, поэтому не смог подготовиться к урокам?»

«Иной раз думается, что для таких учителей, как, например, Д. и Ч. все мы, кроме любимчиков, — серая безликая масса. Они не видят нас каждого в отдельности. Доходит до того, что любимчикам в контрольных работах исправляют ошибки фиолетовым цветом. У меня с моей соседкой по парте было одинаковое количество ошибок, я это точно знаю, но мне поставили шесть баллов, а ей — восемь. Две ошибки были исправлены фиолетовым».

«Я учителям разрешал бы работать в школе лет до тридцати — тридцати пяти, а потом переводил бы их куда-нибудь так, потому что все они с возрастом становятся занудливыми, неинтересными, не хотят ходить в походы, заниматься спортом и ничего не читают, кроме учебников да своих «методичек». Между собой разговаривают только про школу. И от нас того же хотят: уроки, уроки, уроки… И каждый свои предмет главным считает, и каждый кучу домашних задании задаёт.

Да невозможно их все выполнить! Ведь у нас и другие интересы есть. Пусть бы учителя чаще вспоминали себя в нашем возрасте!»

«На школьных коридорах висят плакаты о вреде курения. А сколько учителей (и учительниц в том числе) курит? Думаете, попрыскаетесь духами да бросите в рот жвачку, так не будет запаха табака? Ошибаетесь! А вот К. приходит в школу с водочным перегаром. И все это знают. Администрация тоже. Но его держат на работе, потому что у него «жена и дети маленькие». Это правильно? По-моему, ни курильщикам, ни выпивохам не место в школе!»

«В. приходит в школу злая. Никогда не улыбнётся, не скажет доброго слова. Мы знаем, что дома у неё неладно. Но разве мы виноваты? Её любимое выражение: «Это ваши, а не мои проблемы!» Так почему же она свои проблемы приносит в школу? Мы все её не любим. А младшие натирают её стол луком, потому что В. терпеть не может запаха лука».

«Я обращаюсь к вам, Лариса Михайловна. Вы не однажды говорили нам, что слово — огромная сила, что словом можно и спасти, и убить. Даже стихи нам об этом читали. А сами иногда своими словами «убиваете». Ваша ирония бывает очень злой, она уничтожает нас, делает нам больно. Неужели вы этого не чувствуете? Вот, например, те, кому тяжело даётся ваш предмет, вы называете «гигантами белорусской орфографии», «великими лингвистами». А вот не далее как вчера: «К доске пойдёт известный филолог Иванчиков Игорь!»

Некоторые смеются, а мне не смешно. Ничуть».

«В правилах для школьников ничего не сказано о том, что девушкам-старшеклассницам нельзя пользоваться декоративной косметикой. А в журнале «Гаспадыня» недавно был напечатан материал «Макияж для школьницы». Нам по шестнадцать-семнадцать лет. Мы хотим нравиться мальчикам. А завуч посылает нас умываться».

«Люблю, когда в нашей школе проходит какой-либо семинар или приезжает проверка. Тогда даже С. подкрашивает губы и вместо своего обычного страхолюдного платья надевает праздничный костюм. Правда, он уже лет десять тому назад вышел из моды, но всё-таки…

А как интересно в такие дни буквально на всех уроках! Диспуты, исследования, путешествия, «клубы интересных встреч»!

Настоящее шоу! А знают ли проверяющие, что почти все учителя эти уроки репетируют, как театральные спектакли? Вы называете такие уроки открытыми, а, по-моему, правильнее было бы называть их уроками лицемерия, потому что завтра же почти все вы войдёте в класс совсем иными. В некоторых из вас не останется даже следа от той теплоты и благожелательности, которой вы аж сияли на вчерашних «спектаклях». И мы уже будем не «дорогими ребятками», а «лодырями», «нахалами», «тупицами» и даже (так часто называет нас В.) «детьми пьяного ужина».

А недавно у нас, а точнее, у вас, «прокол» получился. В пятницу ждали в школу депутатов, так нам в столовой кроме обычной каши и мандарины, и пирожные давали. И даже чай в этот день сладкий был. А депутаты взяли, да и не приехали! Пообещали на следующей неделе, а когда именно — не сказали. Ура! Приятного нам аппетита на всю неделю!

Надо бы, чтобы комиссии неожиданно приезжали. А то у нас как у Чехова: «Посудин, может, только собирается ехать, лицо закутывает, чтобы его не узнали. Может, уже едет и думает, что знать никто не знает, что он едет, а уже для него, скажи, пожалуйста, подготовлено и вино, и сёмга, и закуски разные!»«

«Я не понимаю, почему учителя так жадничают, когда ставят нам отметки? У нас десятибалльная система. А полистайте классные журналы и ответьте, много ли увидели «десяток» и «девяток» за четверть? Ну «девятки» иногда ещё встречаются, а «десяток» практически нет. Есть ещё две отметки, которых тоже не ставят за четверть. Это «единица» и «двойка». Можешь ничего не делать, не иметь даже тетради и учебника, тебе всё равно поставят «тройку». Вы знаете, почему так происходит? Потому что вас, учителей, за «единицы» и «двойки» наказывают. И вот один старается-старается, а ему «тройка», а другой ту же