Читать книгу - "От любви не умирают - Валентина Николаевна Кадетова"

мама у этой Маши, ведь сама же назначила время! — повесил куртку на искусственные оленьи рога, имитирующие вешалку, шагнул к двери Машиных «апартаментов» и, постучав, вошёл.

Маша сидела не в инвалидной коляске, как ожидал Вардомацкий, а в обычном кресле с высокой спинкой. Но вот она подняла голову, быстро вскочила с кресла и… бросилась Вардомацкому на шею. Порченко! Это была Елена Порченко! Вардомацкий смотрел на неё как на инопланетянку, внезапно появившуюся из летающей тарелки. А Порченко, всем телом припав к нему, горячо шептала: «Милый, любимый, единственный мой! Ну, будь же смелее! Я этого хочу! Не бойся, здесь никого нет. Мы одни! Ну же!»

Вардомацкий с трудом оторвал от себя отчаянно сопротивлявшуюся «Машу» и почти швырнул её на стоящий рядом диван:

— Сейчас же успокойся и оставь при себе свои бредни! Я надеюсь, что это последний наш с тобой разговор на эту тему, да и вообще последний разговор!

— Виктор Павлович, Вы, наверное, просто боитесь! Не бойтесь, никто ничего не узнает! Я уже просто не могу так! Я Вас люблю и хочу!

Порченко подхватилась с дивана с явным намерением повторить свой приступ, но Вардомацкий, уже не сдерживая себя, крикнул:

— Да пошла ты вон, маленькая дрянь! Сейчас же открой мне дверь и больше никогда не смей попадаться мне на глаза, иначе я… не знаю, что я с тобой сделаю!

Она покраснела — не от стыда, конечно, а от злости — и с затаённой угрозой произнесла:

— Ну, смотрите сами, вам виднее. Только как бы не пожалеть потом. Ещё на коленях передо мной ползать будете, чтобы я замуж за вас вышла!

От такой наглости у Вардомацкого даже реакция на её слова замедлилась. Только на лестничной площадке он рассмеялся, представив себе, как он умоляет это не по возрасту раскрепощённое, а вернее, распутное существо выйти за него замуж. Да, права Людмила: вечно он во что-либо вляпается. Вот и сейчас. Ведь когда «Машина мама» назвала адрес, тот показался ему знакомым. И стоило только перелистать тетради со списками своих недавних ГДК-овских учеников, чтобы понять, какая «Маша» проживает в седьмой квартире дома номер шесть по улице Скорины! Но, да разве ж он мог себе представить, что существо это способно на такую авантюру? Если бы кто рассказал подобное, Вардомацкий ни за что не поверил бы. Подумал бы, что клевещут на ребёнка. Да ведь уму непостижимо, почему эта Порченко с такой агрессией вот уже полгода преследует его? Любовь? Да какая же тут любовь, если он ей в дедушки годится? Ладно, допустим, что любовь, но зачем же так унижаться? Наверное, надо было сразу не деликатничать, а послать куда подальше. И на будущее урок: только сугубо служебные отношения со своими учениками! Все их попытки задушевных бесед пресекать на корню! А эту… психологу, а может, даже и психиатру показать не лишним было бы. Но это уже её проблемы. Только вот шея вся расцарапана. И когда ухитрилась, тварь?

* * *

Светловолосый, с двумя языками залысин дознаватель Семенюк — так он представился, — сверля Вардомацкого брезгливым взглядом мутно-зеленоватых глаз, спросил:

— Ну что, господин Вардомацкий, девочку захотелось? Стимул для творчества потребовался? На малолеток потянуло?

— Может, Вы изъяснитесь удовлетворительнее? — съязвил Вардомацкий. — Во-первых, почему меня сюда вызвали? Во-вторых, почему Вы так со мной разговариваете?

— Может, хватит прикидываться невинной овечкой? Лучше признайтесь сразу. Чистосердечное признание…

— Ну и в чём я должен признаться? Не понимаю.

— Так-таки и не понимаете? Ну что же. Объясняю. Вот заявление Марии Михайловны Порченко, матери несовершеннолетней Елены Порченко. В нём Мария Михайловна сообщает, что Вы обманным путём в её отсутствие проникли в их квартиру и попытались изнасиловать её несовершеннолетнюю дочь Елену. А вот результаты экспертизы, проведённой в отношении потерпевшей. Одежда, в частности, нижнее бельё, разорвана. На теле имеются ссадины и гематомы. Под ногтями обнаружены частицы кожного покрова, принадлежащего неизвестному лицу. Поэтому Вы сейчас будете отправлены на экспертизу, и если там установят… Кстати, откуда у Вас эти царапины на шее?

— Да от неё же, той самой Елены Порченко.

Значит, Вы не отрицаете, что совершили попытку изнасилования несовершеннолетней Елены Порченко?

— Прежде чем делать такие выводы, послушайте, что на самом деле произошло у меня с этой девицей.

Дознаватель поднял рыжеватые брови, и на лбу у него пролегли бороздки ранних морщин:

— Так у Вас с ней всё же что-то произошло?

— Ещё как произошло! — обречённо вздохнул Вардомацкий. — Вы даже представить себе не можете, что именно.

Выслушав сбивчивый рассказ Вардомацкого, Семенюк растянул в презрительной улыбке бледные тонкие губы:

— И Вы думаете, что кто-то поверит в этот бред, который Вы здесь несёте? Вы сами-то себе верите? Вы, наверное, забыли, сколько Вам лет, и вполне серьёзно считаете, что Вами может увлечься пятнадцатилетняя девочка!

— Бред — это то, в чём Вы пытаетесь обвинить меня! — вспыхнул Виктор. — А я говорю Вам истинную правду и готов поклясться в этом!

Дознаватель резко поднялся из-за стола:

— Довольно! Сейчас, как я уже говорил, я отправлю Вас на экспертизу. До получения её результатов Вы не должны выезжать из города. Вам это понятно?

— Да куда уж понятнее!

* * *

После экспертизы — процедуры, стоившей Виктору очередного унижения, — прошло почти две недели, но о нём будто забыли. Ни телефонных звонков, ни повестки. Виктор уже подумал, что ОНИ всё выяснили, и, немного успокоившись, решил написать жалобу на дознавателя Семенюка. Пусть его начальство объяснит ему, как нужно разговаривать с людьми, и, конечно же, заставит извиниться. Да и с «жертвой насилия» тоже стоило бы разобраться. Хотя бы отчитать как следует, если уж наказать её по-настоящему закон не позволяет.

Он уже во всех подробностях представил себе, как все ОНИ будут извиняться перед ним за это позорное обвинение, и даже уже успел решить, что никаких извинений не примет, как раздался телефонный звонок. Прозвучавший затем голос был холоден и суров:

— Виктор Павлович Вардомацкий? С Вами говорит следователь Михайлов. Завтра к 10:00 Вам следует явиться в кабинет номер 314 для проведения очной ставки с потерпевшей Порченко и ознакомлением с результатами экспертизы.

«Вот тебе и извинения, и прощение, — горько улыбнулся Вардомацкий. — Всё уже разложено по полочкам: он преступник, а эта гадина — потерпевшая. Интересно, что она скажет на так называемой очной ставке? Ведь там ей придётся в глаза мне смотреть».

Когда Вардомацкий зашёл в кабинет, Порченко уже сидела там. Он взглянул на «потерпевшую» и буквально остолбенел от произошедшей с ней метаморфозы.