Читать книгу - "Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн"

Баварского парламента Георг Штанг выступил с речью в традиционном духе и почтил память расовых, религиозных и политических жертв нацистов, но затем перешел к павшим солдатам, жертвам бомбежек и беженцам, которые, как он сказал, заслуживают “столь же высокой степени заботы”48.

Годом раньше Густав Альхорн, почетный президент Германской комиссии по воинским захоронениям, говорил в западногерманском парламенте, что пришла пора восстановить Volkstrauertag, национальный день траура, введенный после Первой мировой войны. Нужно было “побороть стеснительность при мысли о миллионах жертв нашего народа”. Во Вторую мировую войну, как и в Первую, немецкие солдаты следовали зову долга, порожденного верой в то, что “нужно защитить нашу любимую родину”. Они пали “самой благородной смертью”, как и павшие других стран. Затем он напомнил слушателям о миллионах немецких беженцев, военнопленных и инвалидов. “Ни одна нация не принесла за время войны таких тяжких жертв, как немецкий народ!”49

Включение немецких солдат в число жертв наряду с немногими офицерами, участвовавшими в Сопротивлении, стало теперь официальным. Одно из немногочисленных критических замечаний, пусть и задним числом, через два года, на восстановленном Дне народного траура, высказал президент Хойс. Да, заметил он, большая часть солдат считала, что защищает Heimat, но что это был за Heimat, не был ли он полон “цинизма и открытой жестокости, заместивших честность и законность и выхолостивших смысл «справедливой войны»”?50

Бремя войны распределили между немцами поровну, так же поступили и со статусом жертвы. Чуть больше чем через пять лет нацистское Volksgemeinschaft было преобразовано в западногерманское Schicksalsgemeinschaft, сообщество общей судьбы и страдания. Перемена была вызвана желанием интеграции и страхом возвращения социального антагонизма и гражданской войны, дестабилизировавшей страну после Первой мировой войны. Евреев и других жертв нацистов оттеснили на обочину процесса. Даже с точки зрения такого понимающего политика, как либерал и министр юстиции Томас Делер, жена которого была еврейкой, Wiedergutmachung было адресовано немцам в той же степени, что и евреям. “Все, что немецкий Volk причинил евреям”, говорил он в 1951 году на конференции еврейских юристов, впоследствии “случилось с ним самим”. Евреи лишились свободы – немцы лишились свободы; немцы отобрали собственность у евреев, а потом сами потеряли ее в войну. “То, что в Германии исправит [wiedergutgemacht] судьба, она сама сделает, чтобы возместить ущерб евреям”51.

Антикоммунизм изменил положение жертв, распахнув дверь перед солдатами, “защищавшими” Heimat от большевистского врага. В 1952 году в Гамбурге открыли мемориал мирным жителям, погибшим во время бомбардировок. По словам выступавших, трагедия была напоминанием о необходимости солидарности как для местного сообщества, так и для запада в целом. Мемориал показывает, говорил мэр Брауэр, что в тяжелые времена жители Гамбурга сплотились. Бомбардировка была не только историческим напоминанием о годах нацизма, но и общим предупреждением об опасности, которую несут современные диктаторы, добавил он с намеком на социалистический восток. Герман Элерс, председатель бундестага, говорил исходя из опыта человека, пережившего операцию “Гоморра”, – он сам в то время командовал зенитным батальоном противовоздушной обороны. Они готовы, заверил он, защищать свою свободу от любой угрозы с востока476.

Преследование нацистами евреев все еще помнили, но забывали о том, что еврейские соседи немцев также страдали от бомбежек, а бомбоубежища для них были закрыты. В 1957 году свой памятник жертвам бомбежек открыли в Нюрнберге. Часть камней для него после некоторых споров о том, не будет ли это безвкусно, взяли из руин синагоги на площади Ганса Сакса, разрушенной в 1938 году во время Kristallnacht. Вместо того чтобы поместить мемориальную табличку на самом памятнике, информацию поместили внутрь закладного камня. Судьба евреев оказалась в буквальном смысле похоронена в памятнике немецким жертвам53.

Пределы репараций

6 декабря 1951 года канцлер Конрад Аденауэр и Нахум Гольдман, президент Всемирного еврейского конгресса и глава Конференции по материальным претензиям евреев, встретились в Лондоне, в отеле Claridge’s. Аденауэра привело в Лондон обсуждение с союзниками урегулирования внешних долгов Германии, Гольдмана – надежда получить какие-нибудь репарации для молодого Государства Израиль до того, как многочисленные довоенные кредиторы Германии опустошат ее сундуки. Они говорили по-немецки. Оба они были воспитаны в традиции Kultur и патриотизма образованной буржуазии времен Германской империи. Гольдман учился в Гейдельберге и служил в министерстве иностранных дел в годы Первой мировой войны. Теперь, после Второй мировой, между ним и Аденауэром стояло массовое убийство евреев, но оба лидера все равно нашли время поговорить о Бахе и Гёте54. В своих мемуарах Гольдман вспоминал, как Аденауэр сообщал, что чувствует в комнате “биение крыл истории”55. Гольдман решил проверить, действительно ли Аденауэр хочет пойти на примирение. К его удивлению, Аденауэр согласился продиктовать письмо, в котором признавал “моральные обязательства” Германии по Wiedergutmachung не только в принципе, но и в виде 1 миллиарда долларов – суммы, которую еврейские организации ранее называли союзникам и получили отказ. Это действительно было серьезное обязательство, составлявшее примерно пятую часть федерального бюджета56. Этот день в отеле Claridge’s заложил основания Люксембургского соглашения между Западной Германией и Израилем, которое будет подписано через десять месяцев и в котором Западная Германия пообещает выплатить 3 миллиарда марок Израилю и еще 450 миллионов – Конференции по материальным претензиям евреев, чтобы поддержать еврейских беженцев вне Израиля.

Wiedergutmachung было центральным звеном в стратегии Аденауэра, призванной возвратить Германии доброе имя и положение в мире. Он воплощал способность канцлера смешивать нравственность и Realpolitik, когда это было ему нужно. Wiedergutmachung было священным долгом (heilige Pflicht), а еще средством для интеграции с западом и служило экономическим интересам Германии на Ближнем Востоке; большая часть Израилю была выплачена в форме немецкого экспорта57. Но не стоит полностью доверять репутации Аденауэра как человека холодного и трезвомыслящего. Как показывает его спонтанное решение в Claridge’s, иногда он бывал импульсивным и не думал о последствиях. Фриц Шеффер, его министр финансов, пришел в ярость и попытался отказаться от обещаний, но его переиграли. Аденауэр собрал решающее заседание кабинета министров, когда Шеффер был с официальным визитом в США. Когда Шеффер узнал о заседании, он взял билет на самолет, вылетавший раньше, но прибыл, когда менять что-либо было уже поздно. В парламенте Аденауэр нуждался в поддержке оппозиционных партий, чтобы соглашение приняли.

Аденауэр был у власти с 1949 по 1963 год. С самого начала его правление критиковали, называя “реставрацией”. Уже в 1950 году комментаторы предупреждали, что тяга к комфорту иссушает мужество, необходимое для нового начала58. Когда подходил к концу последний канцлерский срок Аденауэра, критики сожалели об упущенных возможностях для реформ. Но эти слова говорились современниками, преследовавшими