Читать книгу - "Наши заповедники - Георгий Алексеевич Скребицкий"

— Ну что, нагляделись? — весело спросил меня Володя на обратном пути к кордону.

— Нагляделся. Всю жизнь теперь не забуду, — так же весело отвечал я. — Какая масса у вас здесь всякой птицы!

— Птицы, можно сказать, миллион. Куда ни глянь, и в воздухе, и на воде. — И Володя махнул рукой вдаль. — Зато к весне почти вся улетит.

— Но какая-нибудь у вас здесь все-таки гнездится? — поинтересовался я.

— Кое-какая гнездится, — ответил Володя. Мы здесь даже птенцов кольцуем. На болотах у нас небольшие деревца елгунника растут. На них всегда пропасть гнезд бывает. И вот что интересно: птицы живут там не как-нибудь, а будто в доме, по этажам: внизу, на развилке ствола, обычно гнездо коровники, повыше — колпицы, еще выше — малой белой цапли, а уже на самом верху — баклана. Так каждая птица свое место, свой древесный этаж и знает, — улыбнувшись, добавил он.

— А никто у вас здесь гнезд не трогает?

— Как не трогать! Самый наш главный враг — это вороны, — сказал Володя. — И яйца и птенцов таскают. Мы уж их бьем, гнезда их разоряем, да никак эту погань извести невозможно… А в прошлом году еще один враг объявился. Сначала и понять не могли, кто это по гнездам балует.

— И кто же оказался?

— А вот послушайте… Было это уже в конце весны. Птенцы в гнездах большие выросли, оперились, со дня на день вылетать начнут. И вдруг начали пропадать, да не по одному, а сразу с дерева по нескольку штук. Будто кто ходит и обирает их. Ну, я и решил выследить грабителя. Было у меня шесть деревьев на примете, вместе росли. На трех все гнезда разбойник очистил, а на других еще не успел. Я и засел на ночь у нетронутых гнезд.

Сижу, а комары так и едят, мочи нет. Ни закурить, ни шевельнуться нельзя: боюсь, ну-ка «гостя» спугну.

Смеркаться стало. Старые птицы начали на гнезда к птенцам прилетать, на ночевку устраиваться. Да вдруг как загалдят, закружат возле дерева! Я, значит, ружье наизготовку, сам затаился, гляжу во все глаза. А уж темновато, не разглядишь, что там в ветвях делается. Вижу, будто кто-то по сучьям к гнездам лезет. «Ну, думаю, — держись, я тебя сейчас угощу!» Прицелился — хлоп! Так мешком с дерева и свалился. Подбегаю — котище дикий, здоровенный такой, с хорошую собаку будет. Еле дотащил его до кордона…

Ох, и поели ж меня тогда комары, всю жизнь помнить буду! — закончил Володя. — Но зато в ту весну больше никто по гнездам не баловал. Все птенцы чинно, благородно выросли, да и разлетелись кому куда полагается.

За килькой

На полуострове Сара, рядом с усадьбой заповедника, помещается правление рыболовецких артелей. Я зашел туда и попросил взять меня на ловлю кильки.

Небольшое рыбацкое судно уходило в море на следующий день. В условленный час я уже был на борту, и мы отплыли.

Вечерело. Кругом синел безбрежный простор Каспийского моря. Только где-то вдали еще виднелась полоска берега, а за нею, на самом горизонте, едва вырисовывались очертания Талышского хребта.

«Я стоял на палубе и осматривался по сторонам.

— На море любуешься? — послышался голос за моей спиной;

Я обернулся. Возле меня стоял молодой, очень смуглый парень. Одет он был в комбинезон и высокие сапоги.

— На море глядишь? — повторил он свой вопрос, выговаривая слова как-то особенно твердо, с нерусским акцентом.

— Да, гляжу. А ты кто, матрос? На судне работаешь? — в свою очередь, спросил я.

— Зачем на судне? Я рыбак, рыбу ловлю. Где надо, там и ловлю. — Парень помолчал и добавил: — Значит, интересуешься поглядеть, как мы кильку на свет ловим?

— Очень хочу поглядеть.

— Что же, поинтересуйся. Мы тебе всё покажем, всё увидишь.

— Да ты мне лучше сейчас расскажи, как это делается, — попросил я. — А то ночью, в темноте, и не увидишь всего как следует.

— Увидишь, все увидишь! — улыбнулся парень, присаживаясь на свернутый канат. — А могу и рассказать, если хочешь. Это тоже могу. Вон, видишь, кверху мачта, а по бокам от нее две длинные палки? Это стрелы. На концах у них блоки. Через каждый блок трос перекинут, одним концом — на лебедку, а к другому сачок из сетки привязан, по-нашему, каплёр. В этом каплере ламна электрическая, сильная ламна — в тысячу свечей, а то и больше. Яркий свет кругом дает. Вот как выйдем в море, туда, где килька ходит, опустим каплер в воду и лампу зажжем. Ламна в воде светит, а килька любопытствует и бежит на свет, прямо в каплер. Полным-полно набежит. Мы вверх каплер лебедкой поднимаем, а с другого борта второй в воду опускаем, тоже с лампой. Так и таскаем попеременно — то один, то другой.

— А видно бывает, когда килька на свет идет?

— Когда мелко стая идет, все видать, а когда глубоко, ничего не видно.

— Как же вы тогда узнаёте, что стая килек уже попала в сетку?

— Ничего и не узнаём. Опустим, подержим минут десять и вынем. Нет кильки — дальше плывем, а есть — стоим и ловим. Килька в море на одном месте не стоит. Она гуляет, ее искать, очень искать нужно. Иной раз всю ночь проищешь и не найдешь. Ты ее здесь ищешь, а она совсем в другой стороне гуляет. — Парень помолчал и добавил: — Еще не придумали, как точно место определять, где килька в море есть. А придумают, обязательно придумают!

— Конечно, — согласился я. — Ведь придумали же рыбу на свет в сеть подманивать.

— Да, придумали, — сказал парень. — Только не всякая рыба на свет идет. Килька идет, а другая рыба рядом гуляет и не идет. Почему не идет?

— Не знаю, — ответил я.

— Я тоже не знаю. А надо знать, и надо уметь приманить ее, чтобы в каплер пошла не только килька, а и другая рыба, большая, ценная рыба. Ведь она тоже глаза имеет, свет видит, а не идет. Почему не идет? Позвать как следует не умеем.

Парень подвинулся ко мне совсем близко и заговорил вполголоса, будто сообщая важную тайну:

— Рыбу ловить — большой ум надо иметь. Просто ловить, закинуть невод и тащить — никакого ума не надо. А чтобы по-настоящему, по науке, большой ум нужен. И нужно знать, как рыба живет, что она любит, чем ее приманить можно. Вот килька свет любит, а другая рыба — вобла,