Читать книгу - "Наши заповедники - Георгий Алексеевич Скребицкий"

Шум от поднявшейся стаи тут же и стих. Все птицы исчезли в темноте. Только изредка доносились оттуда отдельные голоса лебедей. Все реже, все тише…

— Видал? — взволнованно и почему-то шепотом спросил Семен Иванович.

— Видал, — так же тихо ответил я.

И вдруг мы оба увидели, что на темной воде белеет еще одна птица.

Опа, так же как и другие, конечно, уже заметила нас, она слышала паши голоса, но по летела прочь, а, наоборот, двигалась прямо к лодке.

— Одни, без пары, остался, — сказал старик. — Лети, лети, голубчик! Мы тебя ведь не тронем.

Но птица подплывала все ближе.

Мне стало как-то не по себе. Вспомнился рассказ старика о лебеде, плывущем прямо к охотникам.

— Кши! — не выдержал Семен Иванович и замахнулся на птицу шестом.

Но она и тут не взлетела, а только шарахнулась в сторону и громко, испуганно загоготала.

— Тьфу ты, шут тебя подери! — воскликнул Семен Иванович. — Да ведь это гусак! А я-то впотьмах за лебедя принял.

— Какой гусак?

— У тетки Федосьи намедни со двора улетел. Говорил ей, дурехе, подрежь ему крылья… Не послушалась, вот он и утёк. А теперь по разливу шатается да еще к лебедям присоседился, поганец эдакий! — И Семен Иванович, видимо очень недовольный тем, что так просто закончилась его романтическая история с одиноким лебедем, круто повернул свой бот.

Мы поплыли обратно к дому, и Федосьин гусак тоже поплыл вслед за ботом. Изредка он одобрительно погогатывал, будто благодарил нас. Наверно, по-своему, по-гусиному, он решил, что именно его-то мы и разыскивали всю ночь по этим разливам.

Пиля

Я вышел на берег. Море открылось передо мной совсем тихое: ни волны, ни малейшей ряби. Поверхность воды будто застыла, уходя в бесконечную даль и там сливаясь с прозрачным жидко-голубоватым небом.

Невдалеке виднелись домики рыбачьего поселка. Накануне я сговорился с рыбаками поехать с ними поглядеть, как будут выбирать рыбу из ставных неводов. Бригада была уже на берегу и собиралась в путь.

Я поздоровался, сел в кулас[10], и мы отплыли. По дороге я с интересом осматривал стоящие в море невода. Это целые сооружения. Они уходят в море на полтора — два километра, а иногда и больше.

Море в этих местах очень мелководное. И вот прямо от берега вглубь идет крыло невода — натянутая на веревку и привязанная к вбитым в дно кольям сетка. Метров через сто она прерывается, и в этих местах стоят «котлы», то есть открытые сверху рыболовные ловушки из такой же сетки, с узкой горловиной.

Стая различной рыбы, плавая в мелководье, невдалеке от берега, натыкается на крыло невода. Отыскивая проход, она плывет вдоль него и заплывает в один из котлов. А оттуда, как из обычной верши, рыбе трудно выбраться. Вот она и плавает в ловушке до тех пор, пока не подъедут рыбаки и не вычерпают попавшуюся добычу сачками.

Когда мы подплывали к первому котлу, я увидел, что на верхушках кольев, к которым он привязан, и на верхнем краю самого котла сидит множество черных птиц. Издали я принял их за ворон, но, когда мы подплыли ближе, я увидел, что это бакланы.

— У-y, проклятые, всю рыбу небось пожрали! — с досадой сказал пожилой рыбак, бригадир артели.

Оказывается, бакланы, вместо того чтобы охотиться за рыбой в море, отлично приспособились таскать ее прямо из котла. Усядутся на кол или на веревку и высматривают добычу, а потом бросятся внутрь котла, нырнут, выхватят из ловушки рыбу, проглотят се и вновь за другой ныряют.

— Да ведь мало того, что пожрут ту, которая уже попалась, — продолжал тот же рыбак, — еще и разгонят, какая к котлу подходит. Ведь то один, то другой ныряет, такой шум поднимут, что рыба и близко к котлу не идет.

— Неужели с ними нельзя бороться? — спросил я.

— А как бороться? Уж мы их из ружей пугаем, да ничего не выходит. Это тебе не в лесу, в кустах, а в открытом морс. Вот, гляди, они нас и на сто метров не подпустят, все разлетятся. А как только отплывем, опять тут как тут.

Действительно, стоило только нам немного приблизиться к котлу, как все сидевшие на нем бакланы пересели на другие, дальние котлы.

— Тьфу ты, пропасть! — даже сплюнул от злости рыбак.

Выбрать рыбу из котла оказалось делом не очень простым. Ведь котел — это ловушка величиной с комнату. Сачком рыбу оттуда никак не возьмешь. Чтобы взять добычу, рыбаки подплыли к горловине котла с двух сторон, ослабили веревки, которые растягивают стенки ловушки и притягивают ее днище к морскому дну. Ослабив веревки, рыбаки стали приподнимать переднюю часть ловушки над водой. Таким образом они постепенно сгоняли рыбу в самый конец, самолова, а оттуда уже стали вычерпывать ее сачками. Крупные серебристые рыбы запрыгали и затрепетались на дне куласов.

Выбрав улов и затянув веревки так, чтобы котел опять стал врастяжку, мы поплыли к следующей ловушке.

— А вон и еще помощнички летят, — усмехнулся один из рыбаков, указывая на море.

Я увидел целую стаю больших розовых птиц. Они летели правильным строем, изогнув шеи и выставив вперед огромные клювы.

— Пеликаны, — сказал бригадир. — Большая от них нам помеха: рыбу очень распугивают, от сетей отгоняют.

— А зато сами-то ловят как интересно! — вмешался другой, молодой рыбак. — У них, знаете, вроде своей «птичьей артели» имеется, — засмеялся он. — Прилетят на мелкое место, рассядутся полукругом да как начнут крыльями по воде хлопать — рыбу пугать. А сами плывут туда, где еще помельче, куда-нибудь к берегу или к косе. Загонят рыбу на отмель, там у них самая ловля и начинается. Видели, какие мешки у них под клювом висят? Пеликан в этот мешок, будто в сачок, рыбу подхватывает.

— Такие вредные, просто беда! — опять заворчал бригадир.

— Ну, ты пеликанов особо не хай, — возразил молодой рыбак. — Поговори-ка с Никитичем — что он тебе на это скажет.

— Да что твои Никитич! Я про дело, про настоящее дело говорю, а у него одно баловство — и только.

— Что за Никитич? Почему при нем пеликанов ругать нельзя? — заинтересовался я.

— А вот приплывем на берег, — отвечал молодой рыбак, — к Никитичу сами сходите и полюбопытствуйте. Он на краю деревни живет, второй дом от самого края. Никитич вам все и расскажет