Читать книгу - "Леон Боканегро - Альберто Васкес-Фигероа"

Она чувствовала себя пчелиной королевой в бесплодном улье, где каждый трутень, казалось, был готов убить, лишь бы она оставалась такой же королевой и такой же бесплодной.

Может быть, какая-то другая женщина испытывала бы тайную гордость, зная, что ее так сильно любят столь странным и глубоким образом, но Селеста Эредия прекрасно понимала, что не она сама, а обстоятельства привели эту ситуацию к абсурдному тупику.

Романтичные юноши, пожилые мужчины с непристойными мыслями круглосуточно следили за каждым ее жестом, и со временем она научилась догадываться, что происходило в их умах, когда они смотрели на нее.

Но что творилось в уме мужчины, в глубоких серых глазах которого можно было прочесть следы боли и горечи от невероятных страданий?

Леон Боканегра был храбрым человеком – в этом не могло быть ни малейшего сомнения, но его голгофа последних лет оставила неизгладимые следы.

Часто его можно было увидеть сидящим на люке в носовой части, задумчиво глядящим на горизонт. И, видя, как он отрешен, Селеста Эредия не могла не предположить, что его дух вновь улетел в те страшные солончаки, где погибли все его товарищи.

Быть капитаном и видеть, как его экипаж тонет в океане, несомненно, было тяжким испытанием, но наблюдать, как они погибают один за другим в самом сердце пустыни, было за пределами всякого воображения.

Когда моряк поступает на службу, подписывая контракт, он доверяет свою жизнь капитану и считает, что с этого момента у него есть обязанность подчиняться, но также есть право чувствовать себя защищенным.

Обычный моряк не умеет обращаться с секстантом, прокладывать курс или читать морские карты.

Он знает, как поднимать паруса, крепить канаты и драить палубу.

Он выполняет свою работу и доверяет, что тот, кто им командует, справится со своей.

И ему кажется несправедливым однажды утром проснуться посреди солончака на краю света.

Это не могло быть вызвано штормом; это было виной того, кто не смог его избежать.

Возможно, или скорее наверняка, такое рассуждение не слишком соответствовало реальности, но Селеста Эредия чувствовала, что именно таким было рассуждение Леона Боканегры, когда он садился на носовой люк, чтобы часами смотреть на далекий горизонт.

Чувство вины – пожалуй, самое капризное из всех чувств, потому что слишком часто оно находит удовольствие в том, чтобы терзать невинных, полностью забывая об истинных виновниках.

И это чувство обычно самое несправедливое, так как оно любит доводить до отчаяния тех, у кого есть совесть, но никогда не приходит в память тех, у кого её нет.

Леон Боканегра ничего не мог противопоставить ярости разбушевавшихся ветров, но, несмотря на осознание этого, смерть каждого из его людей давила на него тяжестью надгробных плит, под которыми их никогда не похоронили.

Он часто вспоминал кошмарную ночь гибели Фермина Гаработе, как будто эта страшная трагедия вмещала в себе все остальные смерти его команды. Больше всего он сожалел о том, что вынужден покинуть континент навсегда, так и не отомстив фенекам за каждого члена своей исчезнувшей команды.

Он прекрасно осознавал, что его неудовлетворённое желание мести будет преследовать его до конца жизни, куда бы он ни отправился. Это была горечь и бремя, от которых он никогда не сможет избавиться.

– Ненависть не помогает жить, скорее наоборот, она медленно убивает нас, – однажды заметил Урко Уанкай, обсуждая этот вопрос. – Я знаю это по собственному опыту. Я много лет ненавидел тех, кто заставил меня силой вступить на этот проклятый корабль, и смог вернуть себе радость жизни только тогда, когда решил окончательно забыть зло, которое они мне причинили.

Леон Боканегра верил, что со временем сможет забыть причинённое фенеками зло, но не верил, что сможет забыть ту боль, которую они причинили его людям.

Теперь, оказавшись вновь среди христиан и больше не посвящая каждую минуту попыткам спасти свою шкуру, воспоминания возвращались с большей силой, чем когда-либо. И вместе с этими воспоминаниями неизменно приходила глубокая, глухая обида.

Однако неожиданно появлялась утончённая фигура Селесты Эредия, очерченная на фоне белого тента, защищающего её от постоянного дождя, и мир словно бы магически менялся.

Каждый человек на палубе замирал, будто само дыхание воздуха, которым дышала она, вдруг становилось единственно важным, что могло с ними произойти.

Селеста Эредия всегда была привлекательной девушкой с изящной фигурой, большими, жизнерадостными и выразительными глазами, а также длинными волосами, спадавшими волнистым водопадом до середины спины. Но в последние времена её привлекательность заметно возросла благодаря намёкам на зрелость и лёгкой грусти или ностальгии в её взгляде.

Часто казалось, что она вот-вот сломается.

Её, вероятно, не уничтожило бы ядро, взорвавшееся в трёх шагах, но возникало странное ощущение, будто её могла бы разбить на куски «дурная весть», словно хрупкий бокал из богемского стекла.

Она вызывала страсть, но в большинстве мужчин её появление пробуждало не просто сексуальное желание, а некую потребность обладать ею, как желают владеть произведением искусства, чтобы любоваться им в любое время.

Приглядевшись к ней внимательнее, можно было заключить, что она остаётся слишком далёкой, и что даже в постели невозможно будет полностью её завладеть. Всегда оставалось бы нечто, витавшее в воздухе, нечто невидимое и неосязаемое, что делало её ещё более желанной.

Находясь рядом с ней, люди испытывали смесь беспокойства и умиротворения. А когда она говорила, все замирали в тишине, возможно, из-за тёплого тембра её голоса, который мягко ласкал даже самые грубые уши.

Можно было подумать, что в то время Селеста Эредия была как яркая звезда, вокруг которой вращались бесчисленные планеты, питающиеся её светом, но понимающие, что если подойти слишком близко, они сгорят.

Однажды вечером, когда судно неожиданно встало на якорь у берега раньше времени, капитан Буэнарриво, окончательно потерявший голос, и измученный Гаспар Рейтер решили удалиться в свои каюты, пропустив ужин. Таким образом, за столом хозяйки корабля оказались только Санчо Менданья и Леон Боканегра.

После кофе, неторопливо закурив свою неизменную огромную трубку, Санчо долго смотрел на своего соотечественника, чтобы с явным намерением спросить:

– Какие у тебя планы, когда мы выйдем в море?

Тот, к кому обращался вопрос, казался удивлённым не столько самим вопросом, сколько тоном, в котором он был задан. Бросив короткий взгляд на Селесту Эредия, он ответил, пожав плечами:

– Как я могу это знать, если даже не представляю, куда вы собираетесь направиться?

– Неужели тебе пришла в голову безумная мысль присоединиться к нам? – спросил Санчо. – Напоминаю, что это корабль вне закона, и за головы всех нас