Читать книгу - "Работорговцы - Альберто Васкес-Фигероа"

Селеста Эредия поняла, что этим жарким утром, в этот момент, её будущее могло измениться навсегда. Впервые в своей жизни она столкнулась не с мужским миром, в котором выросла, а с новым миром, где женщины, по воле судьбы, стали единственными хозяйками своей судьбы.

От того, что она скажет, и от её способности передать веру в свою собственную судьбу зависело, воплотится ли такая судьба когда-нибудь в реальность.

–Ты спрашиваешь, почему белый человек относится к чернокожим хуже, чем к зверям, – наконец тихо произнесла она. – И единственное, что я могу тебе сказать, это то, что на протяжении веков, всякий раз, когда предоставлялась возможность, белый человек так же поступал и с другими белыми. – Она сделала паузу, чтобы матрона могла перевести её слова. – Дело не в цвете кожи; дело в власти, потому что европейцы привыкли доминировать, унижать и эксплуатировать любую расу, которая позволяет это. Так было всегда, так будет и впредь, и сейчас чернокожие – это та раса, которая кажется им наиболее подходящей, поскольку она наиболее устойчива к жаре и тяжелому труду на сахарных плантациях.

Матрона, которую звали Ядиядьяра, что в местном диалекте означало «Мать Матерей», перевела её слова остальным женщинам и затем спросила:

–Ты хочешь сказать, что «наша способность рожать крепких детей стала причиной нашего несчастья? Нам следовало бы рожать слабых и увечных, чтобы белые не захотели нас грабить?

–Там, в Америке, где я родилась, белые в конце концов поработили даже слабых и увечных, которые теперь мертвы. Поэтому эксплуататоры обращаются к вашим детям, – заметила Селесте почти вызывающе. – Но то, что вы должны сделать, – это показать, что так же, как вы смогли родить крепких детей, вы сможете защитить их от тех, кто хочет их отнять.

–Как?

–Бороться, как львица борется за своих детенышей. В чем смысл быть женщиной, если у вас нет права иметь мужчин, которые дают вам детей? – Она посмотрела в глаза каждой из них, выжидая, чтобы увидеть, какое впечатление произвели её слова, и добавила: – Я тоже женщина и могу вас заверить, что если бы я представила себе, что никогда не смогу иметь детей, я бы предпочла умереть прямо сейчас.

–Что же мы можем сделать? – спросила Ядиядьяра. – Как мы можем противостоять воинам Мулай-Али или пушкам кораблей с пустыми руками?

–Руки никогда не бывают пустыми, если воля вооружена, – последовал ответ, – а оружие бесполезно, если тот, кто его держит, не верит в своё дело. Если у вас есть вера, у вас будут оружие. Если её нет, ни все пушки моего корабля вам не помогут.

Матрона снова перевела её слова, и сразу же взволнованная девушка с огромными сверкающими глазами и крепким телом сказала что-то с жаром, после чего переводчица вновь обратилась к Селесте:

–Малека напоминает, что у нас всё ещё есть копья, которыми наши отцы сражались с дикими зверями. Ты думаешь, нам следует заточить их, чтобы использовать против людей Мулай-Али?

–Хорошо точить копья, – заметила Селесте. – Но ещё лучше точить ум, потому что я предполагаю, что ни Мулай-Али, ни капитанам работорговцев и в голову не приходило, что испуганные женщины могут сделать что-то ещё, кроме как бежать и прятаться в самых глухих уголках леса.

–Это мужчины, немногие из оставшихся, бегут прятаться в лес, – уточнила Ядиядьяра.

Селесте сделала выразительную паузу, прежде чем уверенно заявить:

–В таком случае именно женщины должны занять их место, но не за счёт силы, а за счёт ума. Вместе мы найдём способ противостоять тем, кто крадёт ваших мужей и ваших детей.

Этой ночью, снова на борту, Мигель Эредия не смог удержаться от разговора с дочерью:

–Ты думаешь, что поступаешь правильно, подталкивая этих несчастных к безнадежной войне? – спросил он. – Меня пугает мысль, что ты прямо ведёшь их на бойню.

–Женщина, которая не может иметь детей с тем мужчиной, которого она желает, уже идёт на бойню, отец, – ответила она с удивительным спокойствием. – Ты видел их лица? Их покрывает вуаль самой горькой печали, потому что они чувствуют: если продолжат идти по этому пути, они исчезнут как народ. Какую надежду им оставили?

–Мужчины всегда будут. Пусть даже из других племён или рас.

–Но они хотят рожать детей от своих мужчин, из своего племени и своей расы. Почему они должны быть вынуждены принимать, чтобы их оплодотворял грязный моряк с другого конца света или наёмник Мулай-Али? Они хотят сохранить свою идентичность, как бы ни старались кубинские плантаторы разбогатеть на роме и сахаре. И я считаю это справедливым.

–Я прекрасно знаю, что это справедливо, – признал её отец. – Но я не знаю, справедливо ли забивать им головы бессмысленными идеями. Как ты собираешься победить армии целого Короля Нигера на его территории? – Он легко ударил ногой по толстой палубе из массивного красного дерева. – Этот корабль великолепен, – добавил он. – Один из лучших, что бороздят моря и океаны, но там, в джунглях, он бесполезен.

–Я знаю.

–И тогда?

–Мне нужно подумать. Себастьян утверждал, что идеи всегда приходят, когда думаешь, и, хотя некоторые считали это банальностью, я пришла к выводу, что он был прав. И он говорил ещё кое-что, в чём тоже был прав: "Двое думают лучше одного, а десять лучше двух". Так что нам всем нужно думать, как навредить этому мерзавцу Мулай-Али.

–И ты думаешь, это подходящий язык для молодой леди?

–Наверное, нет, – признала она. – Но это подходящий язык для владелицы корабля, обвинённого в пиратстве, у которой скоро начнётся менструация.

Мигель Эредия Хименес поморщился, зная по опыту, что это значит. Он сталкивался с этим долгие годы брака и прекрасно понимал, что единственное, что Селесте Эредия Матаморос унаследовала от своей матери, это сила характера и болезненные менструации.

Не всегда, но довольно часто три дня, предшествующие этим неприятным дням, имели свойство изменять её лицо и делать её личность почти невыносимой. И хотя в это время она обычно закрывалась в своей каюте, избегая лишних обязанностей, было уже известно, что в такие моменты лучше держаться подальше, потому что вместо Серебряной Дамы она превращалась, по правде говоря, в “Жестяную Леди”.

Все усилия, которые она прилагала, чтобы справиться с раздражением и внезапными вспышками гнева, оказывались напрасными. Казалось, что больше всего она злилась на саму себя и на свою неконтролируемую натуру, которая выводила из равновесия человека, убежденного – как учил ее брат, – что внутреннее равновесие является основой любого разумного действия.

– Тот, кто поддается страстям, не должен претендовать на управление кораблем, – говорил Себастьян Эредиа. – Тем более