Читать книгу - "От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов"

них была обнаружена в лагерях для военнопленных. Всего советскими органами было выявлено 1600 человек, имевших отношение к ядерным исследованиям, среди них 111 докторов физико-математических наук. Они сильно помогут в реализации нашего ядерного проекта и многие заслуженно получат высшие правительственные награды СССР.

Но, главное, группой Завенягина в СССР было направлено 300 тонн окиси урана, что резко изменило ситуацию к лучшему. В Лабораторию № 2 были доставлены также научная и техническая документация, приборы и оборудование из ряда профильных немецких исследовательских центров. Это позволило, как сказал Курчатов Харитону, «на несколько лет сократить сроки пуска реактора».

Урановые залежи разведывали и в СССР. В Среднюю Азию была отправлена комиссия, обнаружившая новые значительные запасы урана. Начинались горные разработки вблизи Желтых вод на Украине, в Силламяэ в Эстонии, Сланцах в Ленинградской области, вблизи Пятигорска на Кавказе, на Урале, на востоке Сибири, на Колыме. В 1945 году в Советском Союзе было произведено 115 тонн урана.

Кроме того, активно использовали урановые месторождения в советской зоне оккупации в Германии, где были построены фабрики для получения уранового концентрата, отправляемого затем в Советский Союз. Урановые рудники закладывали в Болгарии, Польше, Чехословакии. СССР начал добычу урана в китайской провинции Синьцзян.

Теперь требовалось создать технологию получения чистого металлического урана, которая была разработана по заданию Курчатова (в решение этой задачи выдающийся вклад внес немецкий ученый Н. Риль) и освоена в промышленном масштабе на заводе № 12 в г. Электросталь Московской области.

Параллельно с проблемой урана решалась и другая важнейшая задача – производство в больших количествах сверхчистого реакторного графита. Летом 1945 года удалось разработать технологический процесс, графит требуемой чистоты был выпущен на Московском электродном заводе.

К этому времени американская бомба была уже практически готова. Как американцы ею распорядились, мы уже знаем.

В Вашингтоне в середине августа был выпущен пространный отчет, составленный профессором физики из Принстона Генри Деволфом Смитом, где рассказывалась история разработки ядерного оружия в США.

«Отчет Смита» помог советским ядерщикам. Этот труд – тут же пересланный в Москву Квасниковым, – был по-своему уникален. Как писал в предисловии генерал Гровс, книга содержала все научные данные, опубликование которых не нарушает интересов национальной безопасности США. Сам Смит подчеркивал, что книга была адресована специалистам и представляла собой общий отчет о работах по созданию атомных бомб, которые проводились в США с 1939 года. Книга была быстро переведена на русский язык и уже 10 ноября сдана в набор. Из 30-тысячного тиража книги 60 % предписывалось направить научным работникам и в библиотеки НИИ Академии наук СССР, наркоматов и ведомств, 20 % предназначалось для продажи в вузах, а остальные поступили в свободную продажу.

Андрей Дмитриевич Сахаров пришел в возбуждение: «В ближайшие дни „Британский союзник“ начал публикацию „Отчета Смита“ – так назывался отчет об американских работах по созданию атомной бомбы – целый массив рассекреченной информации о разделении изотопов, ядерных реакторах, плутонии и уране-235 и кое-что об устройстве атомной бомбы (в самых общих чертах). Я с нетерпением хватал и изучал каждый вновь поступающий номер. Интерес у меня при этом был чисто научный».

В конце войны с Германией и сразу после Победы у Сталина было ощущение растущей безопасности СССР. Люди и правительства и в Европе, и в США устали, и мобилизоваться на новую войну, тем более против признанного всеми освободителя – Советского Союза – им было немыслимо, как бы ни хотел этого Черчилль. СССР, обладавший самой мощной армией на континенте, впервые чувствовал себя в безопасности.

Появление у американцев ядерного оружия полностью рушило такую логику. Война могла прийти неожиданно и с любого направления, откуда только могли атаковать американские стратегические силы.

В то же время для Москвы фактор американского ядерного оружия означал растущее желание отодвинуть возможные пункты базирования американской стратегической авиации как можно дальше от наших границ. Для этого требовалось обеспечить стратегическую глубину, что могло обеспечить только расширение территории с дружественными просоветскими правительствами. Задача максимально отодвинуть границу с западным миром на запад, восток и юг, становилась экзистенциальной.

В Кремле не без оснований полагали, что США не остановятся перед применением ядерного оружия против СССР. Сталин в этой угрожающей обстановке сразу после Хиросимы принял решение форсировать создание собственного атомного оружия. Пока шла война с Японией, Сталин – в основном на Ближней даче – проводил серию совещаний с Молотовым, другими членами ГКО и руководителями урановой программы.

По свидетельству Игоря Николаевича Головина, который позднее станет первым заместителем Курчатова, после Хиросимы и Нагасаки «обстановка выглядела панической. В августе на И. В. Курчатова и старших физиков его команды – Ю. Б. Харитона, И. К. Кикоина, Л. А. Арцимовича и других – буквально обрушились сверхсекретные заседания в Кремле, на Лубянке и в Министерстве боеприпасов у Б. Л. Ванникова. Министры, генералы, руководители страны и военной промышленности старались понять ранее им совсем безразличные и непонятные термины и слова: атомное ядро, нейтроны, критмассы и множество других, сразу оказавшиеся столь важными в объяснении устройства, продемонстрированного американцами оружия угрожающей мощности».

В августе происходит личная встреча Курчатова со Сталиным (документально не подтвержденная, но авторитетно засвидетельствованная академиком Анатолием Петровичем Александровым). Генсек будто бы сказал Курчатову, что тот мало требует для максимального ускорения работ. На что физик ответил:

– Столько разрушено, столько людей погибло. Страна сидит на голодном пайке, всего не хватает.

Сталин раздраженно бросил:

– Дитя не плачет – мать не разумеет, что ему нужно. Просите все, что угодно. Отказа не будет.

Головин писал: «Сталин понял, что если потребовать быстрого выполнения работ по бомбе, то от Курчатова и его сотоварищей последует масса запросов, и им необходимо будет помогать. Он сформулировал Берии следующую мысль: „Если Курчатов со своими просьбами будет обращаться к нам с тобой, то мы не сможем жить. Надо подчинить авторитетному человеку те министерства, от которых потребуется самый большой вклад в дело создания бомбы, дать неограниченные кредиты, контролировать и самим решать только ключевые задачи. Во главу поставить, например, Ванникова, сумевшего в течение всей войны обеспечивать фронты боеприпасами. Его все министры знают и уважают“».

Результатом стало Постановление ГКО от 20 августа, которое создавало новую структуру управления атомным проектом. Для общего руководства был создан Специальный комитет с чрезвычайными полномочиями во главе с Берией. В него также входили Маленков, Вознесенский, Ванников, Завенягин, Курчатов, Капица, Махнев, Первухин. В Постановлении говорилось: «Возложить на Специальный Комитет при ГОКО руководство всеми работами по использованию внутриатомной энергии урана:

развитие научно-исследовательских работ в этой области,

широкое развертывание геологических разведок и создание сырьевой базы СССР по добыче урана,