Читать книгу - "От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов"

учителя Оппенгеймера профессора Макса Борна. После начала войны Фукс уехал в Канаду, где его интернировали. Но Борн добился его освобождения, в июне 1942 года Фукс получил британское гражданство. К этому времени он уже успел передать в Москву сведения об английском атомном проекте. А потом Фукс отправился в Лос-Аламос, где внес большой вклад в успех американского проекта. А также в знание о нем в Советском Союзе.

У Советского Союза окажется немало и других информаторов, причем далеко не только среди приверженцев коммунистических убеждений. Многие из них стремились искренне помочь стране, ведущей реальную войну с фашизмом. Информация шла из разных источников. Но, что примечательно, она почти вся оказывалась достоверной – никакой дезы или «тупиковых вариантов».

В мае 1942 года правительство поручило Академии наук выяснить, что в ядерной области делалось за границей и какие исследования продолжались у нас. Хлопин доложил, что в Германии и США работают над созданием атомного оружия, при этом американцы – с чрезвычайной секретностью. Одновременно Флёров, в ту пору техник-лейтенант, написал из армии на имя Сталина и Кафтанова, что за границей работы по созданию атомного оружия, безусловно, ведутся, и вскоре оно может появиться. Он предлагал «пока не поздно» начать соответствующую работу в СССР.

Совещание у Сталина по этому вопросу состоялось в сентябре 1942 года. На него были вызваны из Казани академики Иоффе, Семенов, Хлопин и Капица, которых проинформировали о том, что делалось в Германии, Англии и США. Кафтанов вспоминал: «Докладывая вопрос на ГКО, я отстаивал наше предложение… После некоторого раздумья Сталин сказал:

– Надо делать».

«Возглавил это дело Молотов. Тогда же было принято решение ввиду важности атомной проблемы сделать ее приоритетной в деятельности разведки НКВД. Берия первоначально выступал в качестве заместителя Молотова и отвечал за вопросы обеспечения военных и ученых разведывательной информацией», – писал Судоплатов.

Молотов после консультаций с Иоффе и Кафтановым 28 сентября 1942 года подготовил и подписал распоряжение ГКО СССР № 2352 «Об организации работ по урану»: «Обязать Академию наук СССР (акад. Иоффе) возобновить работы по исследованию осуществимости использования атомной энергии путем расщепления ядра урана и представить Государственному комитету обороны к 1-му апреля 1943 года доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива. Для этой цели:

1) Президиуму Академии наук СССР:

а. организовать при Академии наук специальную лабораторию атомного ядра;

б. к 1-му января 1943 года в Институте радиологии разработать и изготовить установку для термодиффузного выделения урана-235;

в. к 1-му марта 1943 года в Институте радиологии и Физико-техническом институте изготовить методами центрифугирования и термодиффузии уран-235 в количестве, необходимом для физических исследований, и к 1-му апреля 1943 года произвести в лаборатории атомного ядра исследования осуществимости расщепления ядер урана-235…».

Стоит заметить, что проходившее в то время контрнаступление под Сталинградом было названо операцией «Уран». Полагаю, в умах руководителей страны тогда была не планета.

Правительство озадачило Комитет по науке при ГКО поисками кандидата в руководители этой лаборатории. 22 октября 1942 года впервые с начала войны в Москву был вызван Курчатов. Его принял Молотов, который позднее вспоминал о начале работ по атомному проекту: «Мне было поручено за них отвечать, найти такого человека, который мог бы осуществить создание атомной бомбы. Чекисты дали мне список надежных физиков, на которых можно было положиться, и я выбирал. Вызвал Капицу к себе, академика. Он сказал, что мы к этому не готовы и атомная бомба – оружие не этой войны, дело будущего. Спрашивали Иоффе – он тоже как-то неясно к этому отнесся. Короче, был у меня самый молодой и никому еще не известный Курчатов, ему не давали ходу. Я его вызвал, поговорили, он произвел на меня хорошее впечатление. Но он сказал, что у него еще много неясностей. Тогда я решил ему дать материалы нашей разведки – разведчики сделали очень важное дело. Курчатов несколько дней сидел в Кремле, у меня, над этими материалами…

Я-то в них не понимал ничего, но знал, что они из хороших, надежных источников взяты. Он говорит:

– Замечательные материалы, как раз то, чего у нас нет, они добавляют.

Это была очень хорошая операция наших чекистов. Очень хорошо вытащили то, что нам нужно было. В самый подходящий момент, когда мы только начали этим заниматься…

Я представил Курчатова Сталину, он получил всяческую поддержку, и мы на него стали ориентироваться. Он организовал группу, и получилось хорошо».

В течение октября-ноября Курчатов занимался подготовкой «Записки» для ГКО о ядерных исследованиях. Она была представлена Молотову 27 ноября. В ней содержался обстоятельный анализ отечественных наработок и зарубежных материалов, в том числе добытых разведкой. Курчатов сделал следующие выводы и предложения:

«В исследованиях проблемы урана советская наука значительно отстала от науки Англии и Америки и располагает в данное время несравненно меньшей материальной базой для производства экспериментальных работ… Ввиду того, что возможность введения в войну такого страшного оружия, как урановая бомба, не исключена, представляется необходимым широко развернуть в СССР работы по проблеме урана и привлечь к ее решению наиболее квалифицированные научные и научно-технические силы… Помимо тех ученых, которые… уже занимаются ураном, представлялось бы желательным участие в работе: проф. Алиханова А. И. и его группы, проф. Харитона Ю. Б. и Зельдовича, проф. Кикоина И. К., проф. Александрова А. П. и его группы, проф. Шальникова А. И.

Для руководства этой сложной и громадной трудности задачей представляется необходимым учредить при ГКО Союза ССР под Вашим председательством специальный комитет, представителями науки в котором могли бы быть акад. Иоффе А. Ф., акад. Капица П. Л. и акад. Семенов Н.Н».

Сталин согласился сделать ставку на Курчатова. «Ему едва исполнилось сорок лет, – напишет Судоплатов. – Это было смелое решение. Но мы знали, что американский ядерный проект возглавил 44-летний Оппенгеймер, не имевший звания лауреата Нобелевской премии. Наши физики старшего поколения не могли поверить, что Бор и Ферми работают в подчинении у Оппенгеймера. Уже в декабре 1943 года по прямому указанию Сталина Курчатов был избран действительным членом Академии наук».

А за пять дней до того, как в Чикаго Ферми впервые осуществил управляемую цепную ядерную реакцию, Молотов подписал постановление ГКО «О добыче урана»: «К 1.V. 1943 г. организовать добычу и переработку урановых руд и получение урановых солей в количестве четырех тонн в год на Табошарском заводе „В“ Главредмета… Комитету по делам геологии при СНК СССР (т. Малышев) в 1943 г. провести работы по изысканию новых месторождений урановых руд с первым докладом Совнаркому СССР не позже 1 мая 1943 г.».

В советской внешней разведке началась операция, получившая название «Энормоз». Это странное слово было