Читать книгу - "Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн"

У субсидиарности были поклонники в других странах, и Европейский союз сделал ее принципом управления. Однако нигде она не сформировала всю систему социального обеспечения, как в Германии. В эти годы все меньше и меньше немцев ходили в церковь, но когда они болели или были немощны, то все чаще оказывались в больницах или домах престарелых, которыми руководила католическая Caritas или протестантская Diakonie, которая в 1975 году объединила “Внутреннюю миссию” и Hilfswerk13.

Возрождение религиозных поставщиков социальных услуг после нацистского периода и их рост в эпоху, ассоциирующуюся с секуляризацией, были феноменальными. Их больницы, дома престарелых и детские сады росли как на дрожжах. К 1990 году Caritas управляла 1500 домами престарелых на 103 тысячи мест. Даже после прихода на рынок частных конкурентов Caritas и Diakonie в 2019 году управляли 53 % из всех 15 400 домов престарелых постоянного и временного пребывания и обслуживали полмиллиона человек. Каждый третий детский сад принадлежит или управляется одной из церквей. В 1950 году в Caritas работало 100 тысяч человек. В 2020 году их было уже почти 700 тысяч, и в эту цифру не входят несколько сотен тысяч волонтеров. В Германии выходцем из церковной организации является каждый пятый работник по уходу; в Норвегии – один из двадцати пяти, в Нидерландах – один из пятидесяти. В Diakonie и Caritas, вместе взятых, сейчас работает втрое больше людей, чем в Volkswagen14.

Такими были поставщики. Мнения людей о том, что сделать со своим новым правом на социальную помощь, сильно расходились. Самостоятельность и субсидиарность были менее популярны, чем можно было бы предположить по воззваниям их сторонников. В 1958 году рабочих и служащих спрашивали, кто должен помочь, если кто-то не по своей вине оказался в затруднительном положении. Лишь четверть ответила “семья”. Половина сразу указала на государство.

Суды были заняты гражданами, которые считали, что имеют право на гораздо большее, чем государство и закон были готовы им дать. Вернер Э. был пенсионером в Берлине-Штеглице и получал небольшую пенсию по инвалидности. В 1959 году его просьба о дополнительной социальной помощи была отклонена на том основании, что он не воспользовался собственным “узким кругом” семейной поддержки: его вторая жена, получавшая ежедневное пособие по болезни, могла бы вернуться на работу и помогать ему сводить концы с концами. Мужчина подал на местные власти в суд и дошел до Федерального административного суда. Его дело, по его словам, имело “принципиальное значение, потому что призыв к жене вносить подобный вклад в его содержание противоречит морали и закону”. Он проиграл. Двумя годами ранее другому пенсионеру было отказано в заявке на двухнедельную социальную помощь для себя и жены – у них “на данный момент в доме не осталось ничего съедобного”, написал он. Этот человек был признанным инвалидом войны с черепно-мозговой травмой, который помимо своей небольшой пенсии получал пенсию ветерана плюс пособие по уходу. Он уже получил аванс от пенсии, но потратил большую его часть на пару подержанных ботинок, платье для жены, выплату некоторых долгов и переезд из квартиры, которую он больше не мог себе позволить. В результате у него осталось всего 40 немецких марок, объяснил он, а в ночлежке с него взимали 5,50 немецких марок за ночь, и кухни там не было. Следовательно, у него и его жены не было другого выбора, кроме как питаться вне дома, и “даже для собаки ему приходилось покупать вареную картошку в барах”. Суд отклонил иск пенсионера. Если бы он не купил платье и не задержал выплату долгов, он бы не оказался в беде. Право на помощь имели только те, кто действительно нуждался15.

На другом конце спектра находились люди, которые имели право на социальную помощь, но либо думали, что не имеют на нее права, либо стыдились просить, как мы видели ранее. Стигма, связанная с милостыней и оказанием помощи бедным, сохранялась, несмотря на новый акцент на особых обстоятельствах, которые могут ударить по кому угодно. Как заявил в 1964 году чиновник в Кёльне, для большинства людей социальная помощь оставалась “атрибутом бедных людей… как вши и чесотка”16. Довоенное положение о возврате долга еще долгое время бросало темную тень на социальную помощь даже после того, как большинство чиновников отказались от него в начале 1950-х годов; к концу десятилетия такие возмещения внесли лишь незначительный вклад в бюджеты социального обеспечения17. Однако оставалось в силе правило, согласно которому люди имели право на помощь только в том случае, если их семьи исчерпали свои собственные ресурсы. Многие старики не хотели идти в “Sozi”, боясь стать обузой для своих детей.

Поскольку социальная помощь задумывалась как временная помощь самому себе, она предполагала регулярные проверки. Государство сохраняло за собой право сокращать поддержку, если люди были расточительны или отказывались от работы. Благонамеренное внимание к особым потребностям и личным советам создало новую форму надзора и дисциплины. Уже в 1960 году, за год до принятия федерального закона, у берлинского сенатора, отвечающего за социальную помощь, было пятьдесят специальных штатных аудиторов, чьей задачей было исключительно рассмотрение заявлений, основанных на особых жизненных обстоятельствах18. Людей заставляли предъявлять свои записи и жизни, чтобы показать, что они действительно нуждаются и пытаются встать на ноги, а вовсе не лентяи, покупающие вареную картошку для своих собак.

Расходы на социальную помощь были задуманы как временная мера для людей, оказавшихся в “особых обстоятельствах”, и как последнее средство для тех немногих, кто не охвачен другими видами социального страхования. Но вскоре эти расходы достигли предела возможностей. Между 1970 и 1990 годами требования к бюджету социальной помощи увеличились в десять раз. К 1980 году на социальную помощь полагались более 2 миллионов человек, а еще через десять лет – почти 4 миллиона. Двумя крупнейшими группами были инвалиды, получающие помощь с интеграцией, и растущее число пожилых людей без гроша в домах престарелых.

Задуманная для “особых” обстоятельств, социальная помощь стала обычной частью жизни пожилых, нуждающихся в уходе людей, которые бедны и не имеют семьи, чтобы о них позаботиться. Отчасти это произошло из-за старения населения, отчасти потому, что достижения медицины позволили предложить большую помощь. Основная причина, однако, заключалась в том, что субсидиарность предполагала, что уход будет обеспечиваться семьей, а не системой социального страхования (как было, например, в Швеции). В Германии была медицинская страховка, но не было страхования по уходу, что имело серьезные последствия. Человеку, который после инсульта лечился в университетской больнице, сопутствовала удача, потому что его медицинская страховка покрывала расходы