Читать книгу - "Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн"

Caritas и Diakonie к востоку от Эльбы. Тем не менее в стареющем обществе с большим количеством уязвимых пожилых людей на этом все и остановилось. В 1980 году в Потсдамском районе проживало 194 тысячи пенсионеров. Лишь 1 % жил в квартирах, соответствующих нуждам возраста. По оценкам чиновников, каждому восьмому старику требовался уход, но дома престарелых могли позаботиться только о трети из них. Помощь соседям и горячее питание достигали лишь 0,2 %. Была широко распространена социальная изоляция46. У Volksolidarität было двадцать восемь ухаживающих на каждую тысячу пенсионеров. Когда рухнула стена, ГДР занимала в Европе девятнадцатое место по продолжительности жизни – 70 лет для мужчин и 76 для женщин, что было на год больше, чем в Албании.

Для инвалидов во всей ГДР было всего 9 тысяч мест в подходящих для их нужд домах и квартирах, а на специально оборудованные автомобили были длинные очереди. Инвалидные коляски натыкались на препятствия практически повсюду, в том числе при входе в медицинские кабинеты47. Исследование четырнадцати психиатрических интернатов показало, что только в трех из них был врач-специалист. В подавляющем большинстве случаев пациентов одурманивали психотропными препаратами и держали, как на складе; Западная Германия также не была свободна от таких злоупотреблений, хотя и в меньших масштабах, а принудительное заключение и вредные лекарственные препараты продолжали наносить ущерб институциональному уходу, несмотря на нормы правовой защиты, принятые в 1992 году48.

“Спокойные руки и доброе сердце”

После воссоединения восточные немцы были поглощены системой социального страхования запада. В 1995 году, после десятилетия дебатов, наконец был добавлен новый компонент: страхование по уходу, разделенное между работником и работодателем, с первоначальным взносом в размере 1 % от зарплаты брутто; к 2022 году он вырос до 3 % для взрослых с детьми и 3,4 % для тех, у кого детей нет.

Хотя введение страхования давно назрело, оно не решило хроническую проблему оказания медицинской помощи. Охват был лишь частичным и придерживался принципа субсидиарности. Ожидалось, что те, кто получает уход (и их семьи), продолжат вносить свой вклад в расходы, лишь немного меньший, чем раньше, – в среднем 1800 евро в месяц за проживание в доме престарелых. Те, кто не мог этого сделать, по-прежнему оказывались зависимыми от социальной помощи. Богатые, напротив, смогли оставаться обеспеченными благодаря частичному страхованию. Таким образом, страхование по уходу оставалось верным общей конструкции немецкого социального государства, которое отдавало предпочтение среднему классу.

Главным изменением стало то, что был создан рынок услуг по уходу. Уже в 1950-х годах благотворительные организации защищали демократическое право граждан выбирать дом престарелых. В то время это означало выбор между католическим, протестантским и муниципальным учреждениями. После 1995 года к ним добавились коммерческие конкуренты. К 2015 году 42 % домов престарелых и 65 % всех амбулаторных услуг находились в частных руках. Новые деньги от страховки позволили удвоить штат медицинского персонала. Однако даже этого было недостаточно в стареющем обществе. (К 2019 году нехватка квалифицированных кадров составляла 36 тысяч человек.)49 Несмотря на введение минимальной заработной платы для занятых уходом (2010), когда дело касалось оплаты, обучения и признания, профессиональная помощь отставала от других западных стран.

Низкие квалификация и заработная плата были обратной стороной добровольного христианского идеала заботы как дела любви. “Чтобы накормить восьмидесятилетнюю женщину, вам не нужно шесть семестров психологии, – сказал не кто иной, как отец страхования по уходу Норберт Блюм (CDU), – вам нужны только спокойная рука и доброе сердце”50. Блюм узнал о триаде немецкого соцобеспечения (субсидиарность, солидарность и благотворительность) от иезуита Нелль-Бройнинга.

Однобокая концепция немецкого соцобеспечения оставила свой след. Дома престарелых нигде не пользуются популярностью, но необходимость вкладывать в них так много своих сбережений означала, что пожилые немцы и их семьи смотрели на них с особым ужасом. В 1990 году 1,6 миллиона человек в Германии “остро нуждались в помощи” (erheblicher Pflegebedarf). За тремя четвертями присматривали в их собственном доме, а одна пятая из них проживали одни. Около 650 тысяч человек нуждались в ежедневном или круглосуточном уходе. Лишь треть имела поддержку со стороны профессиональных служб по уходу, что опять-таки частично объяснялось их стоимостью. В квартирах часто не было соответствующих кроватей, санузлов и других удобств. Иными словами, многие семьи были перегружены, а многие пожилые люди не получали необходимой им помощи51. Вместо того чтобы доводить до нищеты всю семью, жены, дочери и невестки брали на себя уход на дому; в 1991 году только каждый шестой основной опекун был мужчиной, а после того, как в 1995 году были введены страхование по уходу и деньги на уход, эта доля увеличилась до каждого четвертого52. Институциональный уход недофинансировался, и существовала хроническая нехватка персонала и мест.

Взрослые дети продолжили брать на себя ответственность за своих пожилых родителей. Немецкое законодательство признает “родительскую поддержку” (Elternunterhalt), обязательство, отмененное или неизвестное в других странах Европы. Это одна из отличительных особенностей системы вспомогательного ухода. Когда дело доходит до сыновних обязанностей, немецкая семья ближе к семьям в Индии и Сингапуре, чем к семьям в Великобритании или Нидерландах. Дети, превышающие определенный порог собственных потребностей, обязаны поддерживать своих родителей в бедности и старости.

Каким должен быть этот порог, является предметом продолжающихся дебатов. В 1996 году власти Дуйсбурга обратились к пятидесятисемилетней женщине с требованием возместить расходы за четыре года, которые ее мать провела в доме престарелых до своей недавней смерти, – 123 тысячи немецких марок. Дочь только что потеряла работу с частичной занятостью, которая приносила 1100 немецких марок в месяц. Однако ей также принадлежала половина дома с четырьмя квартирами, где она жила сама после расставания со своим бывшим мужем-пенсионером. Конечно, говорили чиновники, она легко могла бы расплатиться, взяв кредит. Районный суд согласился. Дочь возражала и дошла до Конституционного суда, который в 2005 году вынес решение в ее пользу. Да, дети несли ответственность за заботу о своих родителях, когда возникала такая необходимость – если только эта необходимость не была результатом алкоголя, наркотиков или азартных игр, – но это не могло происходить за счет их собственного содержания и обеспечения в старости. А собственностью дочери была ее пенсия53.

Но такой подход по-прежнему возлагал на взрослых детей значительную ответственность. К 2022 году одинокий человек будет иметь право на получение не более 2 тысяч евро в месяц на себя (после пособий на жилье, пенсию и образование). Сбережения были освобождены от налога, но только до 5 тысяч евро. Важно отметить, что сыновний долг распространялся и на детей, которые сами подверглись плохому обращению со стороны родителей и