Читать книгу - "Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн"

на иностранцев до виселицы, “зарезервированной” для Меркель и ее министров, правый популизм продвигал все более жестокий стиль политики. 2 июня 2019 года неонацист убил Вальтера Любке, главу администрации округа Кассель и христианского демократа, известного своей поддержкой просителей убежища. Политическое насилие характерно не только для Германии, но его возвращение стало особым шоком для общества, которое гордилось своей успешной метаморфозой от милитаризма к миру после 1945 года. Такая самооценка была не лишена оснований, но она легко скрывала то, что Федеративную Республику поразили и другие виды насилия. Как мы видели ранее, в 1952 году немецкая полиция застрелила более тридцати человек. С тех пор цифры сократились и остаются невелики по сравнению с Францией (где в 1961 году несколько сотен алжирских демонстрантов были убиты в Париже за один день) и Великобританией (где в Кровавое воскресенье 30 января 1972 года британские войска убили четырнадцать человек во время марша за гражданские права в Дерри). Однако полицейское насилие в Германии не исчезло полностью. В последнее время ежегодно проводится около 2 тысяч расследований, но лишь несколько десятков из них привели к судебному преследованию. Неофициальные оценки уровня насилия значительно выше. Например, только один из десяти протестующих сообщал, что полицейские пинали или били его во время демонстрации, включая тех, у кого были зафиксированы переломы73.

В гражданском обществе, в школе и в семье физическое насилие сначала было подвергнуто стигматизации, а затем вообще объявлено вне закона, но и здесь история успеха также не была линейной. Уже в 1950-е годы педагоги, обозреватели советов и социальные работники призывали родителей заменить ремень и розгу любовью и пониманием. В 1954 году Федеральный суд признал порки в школе незаконными. Однако три года спустя это решение было отменено, и только в 1970-х годах земли окончательно запретили телесные наказания в школах.

Это было симптомом неравномерного и неполного продвижения миролюбия. Вместо того чтобы быть в авангарде либерализации, Западная Германия отставала от стран Северной Европы. Швеция запретила телесные наказания в средних школах еще в 1920-х годах, распространив правило на младших школьников в 1957 году и на семьи – в 1979-м. Германия ждала до 2000 года, чтобы сделать этот последний шаг. Изнасилование в браке стало уголовным преступлением лишь тремя годами ранее. Жертвы домашнего насилия получили большую защиту с 2002 года, когда у полиции появилось право запрещать преступнику появляться в доме – раньше именно их жертвам часто приходилось сбегать в кризисные центры. Эти реформы и помогли делегитимизировать насилие, но не искоренили его. Хотя серьезные порки сегодня встречаются редко, около трети немецких родителей по-прежнему время от времени прибегают к “легким шлепкам” по лицу или заду – чаще, чем в Швеции, но реже, чем во Франции. Число детей, переживших серьезное насилие, удвоилось в период с 1995 по 2010 год. Примечательно, что, хотя количество грабежей с начала 2000-х годов снизилось, число опасных и серьезных телесных повреждений не уменьшилось (140 тысяч в 2018 году). Убийств и детоубийств (Kindestötung) в Германии в 2018 году было столько же, сколько и в 1938-м, хотя, конечно, государственное насилие тогда по отношению к расовым, политическим и социальным врагам было на другом уровне.

Насилие в отношении женщин снизилось, но не исчезло. Исследование ЕС, проведенное в 2014 году, поместило немецких женщин в середину спектра. Хотя женщины в возрасте за двадцать были в большей безопасности, чем их матери и бабушки, каждая пятая по-прежнему подвергалась насилию. Каждые пятые отношения были связаны с насилием в отношении женщин. Лесбиянки, бисексуалы и трансженщины регулярно подвергались публичным нападениям. Насилие было как психологическим и структурным, так и физическим – связь, которую правовые реформы не смогли устранить. А существующие законы редко соблюдались. В 2010 году Федеральное министерство по делам семьи обнаружило, что полиция фотографировала травмы, полученные в результате домашнего насилия, только в 2 % случаев. Три из четырех судебных разбирательств были приостановлены или прекращены зачастую потому, что судьи и прокуроры считали, что те недостаточно отвечают общественным интересам. Вместо этого женщинам, подвергшимся избиениям, было предложено подавать иски в частном порядке. Их обидчикам (часто их партнерам) нечего было бояться – половина из них даже не прошла до конца “программы для преступников”, разработанные для них государством74.

Физическое насилие остается рутинной частью взросления как на западе, так и на востоке страны. Одним из примеров является город Норденхам. Расположенный в устье реки Везер на Северном море, город производит фюзеляжи для самолетов и может похвастаться морским парком для туристов и их друзей-собак. В 2017 году его средние школы стали объектом углубленного расследования. Каждый третий из учащихся с седьмого по десятый класс сообщал, что стал жертвой физического насилия – нападение было наиболее распространенным типом. Хотя большинство из них жили в условиях родительской любви, каждому четвертому подростку родители отпускали оплеухи или бросали в него предметы, а каждого пятого били, пинали или делали что-то еще хуже. Каждый шестой признался, что сам совершал акты насилия. 12 % считали, что следует применять “целенаправленную силу против притеснений со стороны государства и полиции”75.

Норденхам был Германией в миниатюре, когда дело доходило до связи между нетерпимостью и насилием. В школах Ростока, на востоке, каждый пятый ученик идентифицировал себя как ксенофоба и одобрял насилие76. В 2016 году, в разгар кризиса беженцев и популистских атак, каждый пятый немец на западе и востоке заявлял, что “вполне готов использовать физическое насилие для отстаивания своих интересов”. По данным последнего опроса (2020), эта цифра снизилась, но даже тогда каждый шестой говорил, что, хотя сам он никогда не применил бы силу, “хорошо, что рядом есть люди, которые могут договориться с помощью кулаков, когда прочие доводы исчерпаны”77.

Популизм по-немецки

Всеобщие выборы 2017 года стали для немецкой политики сродни землетрясению: крайне правая AfD набрала 12,6 % голосов. Четырьмя годами ранее ей не хватило нескольких тысяч голосов, чтобы преодолеть пятипроцентный барьер и пройти в бундестаг. Теперь это была третья по величине партия с девяносто четырьмя делегатами, уступающая только CDU и SPD и опережающая либералов, левых и “зеленых”. Выборы 2021 года показали, что AfD пришла надолго; ее доля голосов немного снизилась, но осталась выше 10 %. Что же происходило с немецкой демократией?

Ответ зависит от точки отсчета. Тех, кто оглядывается назад на Веймар и Гитлера, результат встревожил. Возможно, примирение с прошлым не было таким глубоким, как казалось. Напротив, для тех, кто смотрит на Европу и через Атлантику, Германию просто захлестнул повсеместный рост популизма; в конце концов, во Франции Национальный