Читать книгу - "Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн"

низшего среднего класса, особенно на востоке, которые сами не бедствуют, но полагают, что мир вокруг них вышел из-под контроля. Между восприятием и реальностью образовалась огромная пропасть; многие, например, считали, что в 2016 году безработица составляла 20 %, что более чем в четыре раза превышало фактический уровень85. То, что многие из них никак не пострадали от глобализации, не мешало им беспокоиться о том, что в ближайшее время они могут оказаться в проигрыше. Именно этот страх упадка разжигала AfD своим видением конца света, когда иностранные захватчики придут, чтобы отобрать рабочие места и льготы, а также разрушить социальный мир и общественную нравственность.

Однако чувство незащищенности голосующих за AfD не совсем лишено оснований. Оно возникает из-за разрушения сообществ, в которых они живут, когда молодые люди (и особенно женщины) переезжают в города, а местные магазины и вокзалы закрываются86. Вот главный источник феноменальной привлекательности AfD для бывшей ГДР. В Саксонии и Тюрингии в 2021 году она получила 24 % голосов, что сделало ее самой сильной партией, а в Бранденбурге и Мекленбурге-Передней Померании – 18 %. В немногих процветающих восточных городах, таких как Лейпциг, ее дела идут хуже. В западных же землях партии удалось набрать лишь от 5 до 9 %. Депопуляция распространила ощущение отставания, укрепив коллективную идентичность жителей востока как жертв захвата власти западом. По правде говоря, в ГДР Хонеккера население деревень и маленьких городов уже сокращалось87. Опустошение регионов не было чем-то уникальным для Восточной Германии. Эту судьбу разделили стареющие общины от Южной Италии и Латвии до сельской Японии. Решающее отличие заключалось в том, что западногерманские политики поклялись обратить это вспять. Где же спустя тридцать лет после падения стены обещанные Колем “цветущие ландшафты”? Парадокс в том, что регионы, которые больше всего нуждались в привлечении новичков, чтобы выжить, были также наиболее полны решимости не допускать их.

Ощущение, что столичный “истеблишмент” тебя “оставил” и забыл, создало питательную почву для популистов. Восточногерманские женщины больше всего пострадали от воссоединения, но они также были готовы пойти на риск, собрать чемодан и искать счастья в другом месте. Восточногерманские мужчины, как правило, были не столь гибкими. Это придавало тем, кто остался, еще больше решимости оборонять то, что оставалось от их мужской власти, против гендерного равенства, альтернативной сексуальной идентичности и семейных структур, а также от попыток сделать немецкий язык гендерно нейтральным – то, что популисты поносят как “гендерное помешательство” (Genderwahn). В Тюрингии профессиональный статус людей улучшался за два десятилетия до появления AfD, но демографический баланс как раз ухудшился88.

Раскол “деревня vs. город” пролегает не просто физически. Чтобы выработать менталитет осажденных, не нужна настоящая деревня. Городская сегрегация может с тем же успехом создать в голове деревню, находящуюся под угрозой. Вот почему AfD также исключительно преуспела в нескольких пригородных жилых комплексах и городских кварталах на западе, где старые жители и недавние мигранты фактически жили в отдельных деревнях, таких как Пфорцхайм-Хайдах (43 % в 2017 году) и Мангейм-Шёнау (21 %), оба в Баден-Вюртемберге. В Шёнау жители нападали на беженцев еще в 1992 году. Популизм основывался на давней традиции драк “наши против соседей”89.

Защита AfD христианской семьи, власти и нации нашла хороший отклик у этнических немцев из бывшего Советского Союза, которые чувствовали себя брошенными Меркель; “Молодая альтернатива” официально связана партнерством с “Молодой гвардией Единой России”, молодежной организацией Путина. Первоначальный основатель AfD, экономист Бернд Лукке, является убежденным протестантом. Издатель Гётц Кубичек, соучредитель немецкого идентитарного движения и мозг нынешнего крайне правого руководства, – верующий католик с биологически-расистскими наклонностями. Бог, по его мнению, создал человека по нациям, таким как немецкий Volk. Массовая миграция, следовательно, является вызовом божественной воле90. Однако, за исключением этнических немцев-Aussiedler и небольших кругов христианских фундаменталистов, христианство не играет большой роли в немецком популизме, в отличие от Соединенных Штатов. Сердце AfD – бывшая ГДР – практически дехристианизировано, как и подавляющее большинство ее сторонников.

Что еще более важно, ГДР оставила после себя сильную ксенофобию и слабое гражданское общество, которое еще больше истощилось в 2000-е годы из-за программ жесткой экономии. Популисты смогли захватить общественные места без особого сопротивления. 20 октября 2014 года триста человек собрались в центре Дрездена, чтобы предостеречь от исламского фундаментализма, хотя в столице Саксонии проживало лишь несколько мусульман. Единственной мечетью, которую жители Дрездена когда-либо видели, была старая сигаретная фабрика, построенная по ее образцу. Но это не остановило протестующих, встревоженных местными планами разместить больше просителей убежища и новостями о том, что исламский террор может распространиться на немецкую землю. К январю 2015 года число участников еженедельных протестных “прогулок” по понедельникам (Spaziergänge) увеличилось до 25 тысяч человек – многие из них прибыли из глубинки провинции. PEGIDA (Patriotic Europeans Against the Islamicisation of the Occident – “Патриотичные европейцы против исламизации Запада”) не смогла оправдать территориальные амбиции своего названия. Она не вызвала никакого европейского движения, за исключением выступления в качестве гостя нидерландского популиста Герта Вилдерса. В Саксонии, однако, протесты распространялись, как лесной пожар в засушливый год: к концу 2015 года каждый понедельник вечером по Дрездену все еще “гуляли”, как они это называли, 3 тысячи человек.

Это было популистское дежавю прогулок по понедельникам, кульминацией которых стала мирная революция 1989 года. “Мы – народ” вернулось, только с другим врагом: вместо безответственной социалистической элиты теперь была элита демократическая, как утверждалось, против воли народа наводнившая страну мигрантами. Высокий уровень ксенофобии и недоверия к представительной демократии создавал токсичную смесь повсюду в бывшей ГДР, но особенно – в Саксонии, где люди гордились сопротивлением чужакам, будь то из Берлина или Дамаска. “Прогулки” по понедельникам стали готовым ритуалом народной власти. Их лозунги были направлены в первую очередь против немецкого истеблишмента, а не против иностранных мусульман: “лживая пресса”, “предатели народа” и “Меркель должна уйти”. В западных городах PEGIDA была почти сразу подавлена местной оппозицией. В Саксонии, напротив, местный правящий CDU терпел крайности правых и позволял им завоевывать популярность. Ни одна из западных демократических партий не сумела укорениться в этой земле91.

Человеком, стоящим за PEGIDA, был Лутц Бахман, владелец маленького рекламно-фотографического агентства, ранее отсидевший три года в тюрьме за кражу со взломом и нападение. Он приобрел жизненно важные организаторские навыки, работая волонтером и оказывая помощь во время великого наводнения 2013 года, за что получил медаль. Все, что ему нужно было для запуска PEGIDA, – это страница в Фейсбуке. Это же привело и к его падению, когда появились посты, в которых он называл просителей