Читать книгу - "Работорговцы - Альберто Васкес-Фигероа"

Поэтому пороховой погреб находился в центре корабля, под третьей палубой, в трюме, защищённом толстыми медными листами. Доступ к нему был возможен лишь через узкую лестницу или маленький люк, через который два человека передавали мешки с порохом юнгам, доставлявшим их к каждому орудию.

Оттуда юнги, задыхаясь, мчались по коридорам и лестницам к пушкам, вручали порох капралу и возвращались другой дорогой, чтобы не столкнуться с теми, кто двигался навстречу.

Это действительно было зрелище: непрерывный поток движений, крики команд, предупреждения и мощные взрывы, за которыми следовал чёрный и жёлтый дым. Однако, как серьёзно заявлял Санчо Менданья, «чтобы научиться рубить, надо резать».

Если бы, не приведи Господь, пришлось столкнуться с "Кагафуэго" или любым из огромных боевых кораблей англичан, голландцев или португальцев, они оказались бы против опытной команды, которая численно втрое превосходила их. А "морская пехота" врага вполне могла бы уничтожить их в случае абордажа.

Единственным действенным способом избежать такого столкновения была явная артиллерийская превосходность, а этого, когда речь шла о кораблях схожего тоннажа и вооружения, можно было добиться лишь за счёт меткой стрельбы.

Как опытный артиллерист прибрежных батарей, Менданья сосредоточил своих людей на тренировках, используя «сцепленные ядра», практику, которую в основном презирали морские артиллеристы. Эти так нелюбимые снаряды представляли собой большие железные шары, которые при выстреле разъединялись, оставаясь соединёнными длинной и толстой цепью.

Выстрелив, они начинали вращаться, одна половина крутилась вокруг другой. При попадании вражеский корабль цепь могла разрубить пополам каждого, кто попадался на пути, либо запутаться в снастях, разрывая канаты и паруса, что в кратчайшие сроки приводило к хаосу и потере маневренности судна.

Настоящие моряки презирали такие приёмы, считая их недостойными гордых морских волков, верных своим традициям. Однако усатый маргаритский военный утверждал – и был прав – что в жизни бывают моменты, когда всё зависит от отказа от «абсурдных сантиментов».

– Если всё станет серьёзно, сцепленные ядра могут стать нашим спасением. Обещаю, что мы будем их использовать только в случае крайней необходимости, – уточнил он, пытаясь развеять сомнения. – Но мы должны быть уверены, что они у нас есть, и, если враг превзойдёт нас числом или вооружением, мы знаем, как ими пользоваться.

– Это подлость! – возмутился старший помощник.

– Мне кажется более подлым позволить четырём сотням человек взять вас на абордаж и перебить, – последовал резкий ответ.

Разумеется, Селеста избегала вмешиваться в подобные споры, хотя и разделяла мнение, что необходимо держать людей в постоянной активности, чтобы избежать скуки и апатии, которые нередко становились их главным врагом во время долгих переходов.

По этой причине, как только одна из бочек с водой опустошалась, она приказывала плотникам превратить её в грубую плот с парусом, который сбрасывали в море. Тем временем гафельные и марсовые матросы поднимались на мачты, чтобы корабль описывал широкий круг вокруг импровизированной мишени, по которой артиллеристы оттачивали свою меткость.

Она также требовала строгого соблюдения распорядка дня на борту, всё происходило под звонок корабельного колокола и с неотступной дисциплиной, словно на британском военном судне. Чем дальше «Серебряная Дама» уходила от берегов Нового Света, тем яснее становилось каждому члену экипажа, какая у него задача на этом корабле, который постепенно начинал функционировать с точностью хронометра.

С каждым днём становилось очевидно, что Селеста была не только твёрдой и решительной девушкой, взявшейся за миссию, казавшуюся большинству бесполезной, но и – возможно, прежде всего – эффективным организатором, которая, казалось, заранее знала, как себя вести.

Она держалась на умеренной дистанции от мужчин, особенно молодых, однако это не делало её высокомерной. Напротив, она всегда оставалась доступной для тех, кто нуждался в её помощи или совете.

Её мужская, но свободная одежда, лишённая даже намёка на кокетство, и её длинные, тёмные, красивые волосы, развевающиеся на ветру, с первого взгляда давали понять, что, оставаясь женщиной, она не позволяла своему полу влиять на её обязанности. Она вела себя как опытный судовладелец, достойный конкурировать с самым грязным и дурно пахнущим торговцем из Лиссабона или Ливерпуля.

Первая серьёзная проверка её справедливости на борту произошла через неделю после того, как корабль перестал видеть чаек у гвианских берегов. Тогда молодой дозорный пожаловался, что во время его последней вахты кто-то из его товарищей по кубрику украл его золотой дублон, полагавшийся ему как «доля за вербовку».

– Всё так, сынок! – признал капитан Буэнарриво, который в этот момент находился вместе с девушкой на кормовом мостике. – Допускаю, что тебя могли обокрасть, но пойми, это очень серьёзное обвинение. Ты знаешь, кто это сделал?

– Кто-то из тех, кто спит в кубрике, как я уже говорил, – уверенно ответил дозорный. – Посторонний не мог этого сделать, потому что мой пост находится прямо напротив люка, и я бы его увидел.

– И сколько человек спит в этом кубрике?

– Шестнадцать, включая меня.

– То есть мы должны выяснить, кто из пятнадцати подозреваемых забрал твой дублон? – проворчал капитан. – Это будет непросто, не находишь? И, главное, это создаст плохую атмосферу среди ваших товарищей.

– Я уже об этом подумал, мой капитан, – признал дозорный, явно намереваясь вернуть свои деньги. – Но хуже будет, если все узнают, что среди нас есть вор, но не будут знать, кто это.

– Это верно, но как ты хочешь, чтобы я это устроил? Я не собираюсь пытать пятнадцать человек в надежде, что один из них признается.

– Я понимаю, – ответил дозорный с завидным хладнокровием. – Но достаточно просто попросить их показать свои деньги. Я узнаю свой дублон.

– Ты его как-то пометил?

– Не совсем. Но я его узнаю.

– Ты уверен? – вмешалась Селеста, которая до этого момента предпочитала оставаться в стороне от спора. – Я не хочу создавать неудобную ситуацию из-за одного дублона, но ещё меньше мне нравится мысль, что на борту может быть вор.

– Думаю, уверен, сеньора, – последовал ответ. – Если я ошибусь, я приму любое наказание, которое вы мне назначите.

– Хорошо, тогда, – согласилась она. – Пусть вызовут этих людей.

Через полчаса пятнадцать человек из трюма выстроились на кормовой палубе под пристальным взглядом большей части экипажа. Вскоре боцман приказал им высыпать содержимое сумок и положить перед собой все деньги, которые у них имелись.

Они подчинились без возражений, и почти сразу вперед выступил впередсмотрящий. Он начал брать дублоны один за другим, внимательно изучая их и поднося к носу, чтобы глубоко вдохнуть.

На восьмом дублоне он чихнул.

– Вот этот! – немедленно указал он.

Капитан Буэнарриво подошёл, взял монету, тщательно осмотрел её и в конце концов заметил:

– Я