Читать книгу - "Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн"

моторную лодку – и смогла поступить на медицинский факультет университета. Через несколько лет после свадьбы она узнала, что ее муж и тесть были сотрудниками Штази. В 1979 году, когда она заявила о том, что готова вместе с детьми бежать на Запад, муж стал угрожать ей пистолетом. Она подала на развод. В считаные дни машина исчезла, квартира опустела. Жалобы на жестокое обращение с ней мужа остались без ответа. Она потеряла работу медсестры. Ее новый партнер сначала был понижен в должности, а затем покончил жизнь самоубийством. Ее дочь не смогла поступить в институт, несмотря на высшие оценки. Сама женщина оказалась в психиатрической больнице. В 1983 году Штази попыталось завербовать ее в качестве “компенсации”. Она отказалась. После десяти дней заключения она подписала обычный кодекс молчания (Schweigeverpflichtung), пообещав ничего не рассказывать о беседе39.

Роли шпиона и подозреваемого не были зафиксированы. Штази вербовало своих жертв и преследовало информаторов. Примером последнего может служить знаменитый химик Роберт Хавеман. Хавеман был убежденным коммунистом, пережил нацистов с угрожавшим ему смертным приговором, поскольку его опыт считался незаменимым для разработки химического оружия. После войны он предоставлял разведданные своим спасителям, Советам. В 1953 году он был завербован Штази в качестве “секретного информатора” (Geheimer Informator, GI). В течение следующих десяти лет он передавал информацию о западных ученых, а также сообщал о коллегах на родине, которые неоднозначно относились к ГДР или подумывали о бегстве из страны. Проблема с Хавеманом заключалась не в том, что он не был эффективным информатором. Скорее он все больше отклонялся от официального сценария. Разоблачение Никитой Хрущевым преступлений Сталина в 1956 году пошатнуло слепую веру Хавемана в мудрость партии. Будучи своевольным, он начал проводить собственный курс к более гуманному социализму и защищать свободу мнений. Его кураторов из Штази насторожили “оппортунистические и ревизионистские взгляды”, которые он высказывал коллегам и студентам в Университете Гумбольдта. Хавеман, заключили они, развивает “неясные философские идеи”, “односторонне ориентированные на необходимость изучения философии Гегеля”40. Поскольку истину можно было найти только в работах ученика Гегеля, Карла Маркса, Хавеман явно двигался в неверном направлении. Когда в ноябре 1963 года Штази официально разорвало с ним “оперативную связь”, оно уже четыре года прослушивало его телефон. В марте 1964 года Хавемана исключили из партии. Идеологическая комиссия Политбюро разъяснила основные принципы, поставленные на карту: “Хавеман повернул девиз свободы против ГДР, против нашей партии и рабоче-крестьянского государства”. “Своими разговорами… о «свободе для всех»… он льет воду на мельницу тех, кто хочет задушить ГДР «во имя свободы»”41. В следующем году Хавеману запретили работать по специальности. Последовали обыски и наблюдение. С 1976 по 1979 год он жил под домашним арестом. Он умер в 1982 году, став путеводной звездой для диссидентов и борцов за мир.

Ожидалось, что штатные сотрудники Штази будут доносить на членов своих семей. Среди неофициальных сотрудников, напротив, слежка за членами семьи была редкостью, хотя, когда это все же случалось, эмоциональная боль была особенно острой. Печально известный случай произошел с Верой Ленгсфельд, борцом за мир в 1980-х годах, которая после воссоединения обнаружила, что ее муж шпионил за ней; она развелась с ним. Однако большинство агентов ограждали свою семью от Штази и чаще доносили на тех, кто не входил в их ближний круг: на соседей, коллег или на тех, чья дача была рядом.

Одной из стратегий, которыми Штази овладело в совершенстве, была стратегия zersetzen, то есть разрушение “подрывных” групп путем создания подозрительности и усиления напряженности. Это была форма психологической войны, используемая против широкого круга реальных или потенциальных “врагов” ГДР, от диссидентов до неполитических молодежных групп. Писатель-диссидент Юрген Фукс назвал это “тихой формой террора”. Фукс и его семья жили в садовом домике Хавемана в 1975–1976 годах, до того, как Фукс был арестован и после 281 дня в тюрьме Штази выслан вместе с женой в Западный Берлин. В университете Штази в Потсдам-Айхе преподавалась “оперативная психология”. Проверенными методами zersetzen были, по словам самих преподавателей Штази, “систематическая дискредитация общественной репутации и престижа людей” путем смешивания “ложных, правдоподобных или непроверяемых” утверждений с правдивыми, проверяемыми и дискредитирующими; “систематическая организация профессиональных и социальных неудач, подрывающая уверенность людей в себе”; “решительное разрушение убеждений… и идеалов и возникновение сомнений в личных перспективах”; “провоцирование недоверия и подозрительности… и создание или усиление соперничества внутри групп”; “создание в группе озабоченности внутренними проблемами… например, путем направления ее членов на работу далеко друг от друга”42.

На практике это означало, например, проведение кампаний анонимных писем, которые параллельно клеветали на одного ведущего члена студенческой группы и прославляли другого. Чтобы еще больше усилить подозрения, Штази размещало в местных газетах явно подлинные объявления, предлагающие на продажу личные вещи подозреваемого, что намекало на подготовку к отъезду. Популярным приемом было разжигание ревности сплетнями о внебрачных связях; это была одна из мер, примененных против Хавемана после его домашнего ареста в 1976 году43. Zersetzen регулярно использовался против церкви и борцов за мир. Например, в Циттау, недалеко от чешской и польской границ, была одна из Teestuben, “чайных комнат”, которые спонсировались церквями и в начале 1980-х годов возникали по всей стране. Она стала магнитом для молодых людей, которые подумывали отказаться от военной службы по убеждениям. Агент Тина Том получила задание разделить группу. Самый влиятельный член группы был немедленно призван на военную службу и, таким образом, удален со сцены. Другого осведомитель уговорила служить в Эрфурте, вдали от остальных. Шаг за шагом влияние местного пастора было подорвано, и группа распалась. Вскоре молодежь перестала ходить в Teestube. Через два года после открытия “чайной комнаты” пастор согласился закрыть ее. Тина Том выполнила свою миссию44.

Поскольку одной из их основных целей было сеять недоверие, осведомители занимали особое положение в сферах, основанных на доверии: в религии, медицине и праве. 8 % священников были агентами Штази, и этим же занималось множеством врачей. Для юристов социалистическое правосудие придало особый смысл профессиональной этике. С одной стороны, ГДР подчеркивала, что, в отличие от нацистов, она следовала правовым нормам – именно это самопонимание сделало более поздние обвинения в том, что ГДР являлась несправедливым “беззаконным государством” (Unrechtsstaat), настолько неприемлемыми для многих восточных немцев. С другой стороны, в ГДР Justitia не была слепой. Судьям и адвокатам было поручено защищать “социалистическую справедливость”. В либеральных правовых системах обязанность конфиденциальности также имеет границы, но в ГДР эти исключения шли гораздо дальше. Адвокаты были обязаны выдвигать обвинения против любого, кто планировал совершить преступление, и в целом