Читать книгу - "От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов"

Москва и Белград тоже подготовили компромиссное предложение по Триесту, которое союзники, как водится, тут же постарались переиначить в свою пользу. Формально они соглашались на сохранение югославского присутствия, но решили свести его к символическому минимуму через предоставление Александеру полномочий определять численность и состав югославского военного и гражданского персонала.

В этом ключе Трумэн подготовил 31 мая послание Сталину: «Я рад, что Вы разделяете мою уверенность в том, что будущее территории Венеции-Джулии должно быть определено во время мирного урегулирования… Для того, чтобы Союзный Командующий мог выполнить те обязанности, которые мы на него возложили в этом отношении, он должен располагать соответствующей властью… Поэтому мы должны предоставить ему право определять методы осуществления гражданского управления, а также устанавливать численность югославских войск под своим командованием, которые могут находиться в этом районе. Он готов использовать югославскую гражданскую администрацию, которая, по его мнению, работает удовлетворительно, но, особенно в центрах, в которых преобладает итальянское население, он должен располагать властью менять административный персонал по своему усмотрению».

Соответствующие предписания Белград получил 2 июня нотами от США и Великобритании (накануне Гарриман сообщил о них Молотову). Сталин поднимать скандал не стал.

«Тот факт, что русские сохраняют пассивность, весьма важен, – телеграфировал Трумэну Черчилль 2 июня. – Если мы позволим считать, что нами можно помыкать безнаказанно, у Европы не будет иного будущего, кроме новой, самой ужасной войны, которую когда-либо видел мир. Но, сохраняя твердый фронт в благоприятных для нас условиях и районах, мы можем достичь удовлетворительного и прочного основания мира и справедливости». На случай нового отказа Тито союзники всерьез готовились к военной операции. «На мой взгляд, мы вряд ли сможем добиться своего одним только блефом», – убеждал Трумэна Черчилль.

Пока Сталин требовал от союзников учесть «законные претензии Югославии», 27 мая Тито выступил в Любляне с большой речью, содержание которой в Москве расценили как недружественный выпад против Советского Союза.

«– Нам хотят навязать мнение, что мы ставим союзников перед свершившимся фактом, – говорил Тито. – Я решительно отрицаю от имени всех народов Югославии, что мы намерены что-либо захватить силой. Но мы решительно требуем справедливого завершения, мы требуем, чтобы каждый у себя был хозяином; мы не будем платить по чужим счетам, мы не будем разменной монетой, мы не хотим, чтобы нас вмешивали в политику сфер интересов. Нынешняя Югославия не будет предметом сделок и торгов».

Сталин после этого написал советскому послу в Югославии: «Скажите товарищу Тито, что если он еще раз сделает подобный выпад против Советского Союза, то мы вынуждены будем ответить ему критикой в печати и дезавуировать его». 6 июня Тито получил указание Сталина незамедлительно вывести югославские войска из Триеста, поскольку СССР не намерен из-за этого втягиваться в третью мировую войну. Это расчистило дорогу для заключения соглашения между Югославией и союзниками.

Сталин сделал вид, что узнал об этом соглашении от американцев и написал Трумэну 8 июня: «Из Вашего сообщения можно понять, что достигнуто принципиальное соглашение между Правительствами США и Великобритании, с одной стороны, и Правительством Югославии, с другой стороны, по вопросу об учреждении на территории Триеста-Истрии Союзного Верховного Управления под руководством Союзного Главнокомандующего на Средиземном море… Я надеюсь, что после того, как Правительство Югославии заявило о своем согласии на учреждение Союзного Военного Управления на территории Триеста-Истрии, не встретится препятствий к тому, чтобы югославские интересы были должным образом удовлетворены и чтобы весь вопрос о теперешнем напряженном положении в районе Триеста-Истрии был благополучно разрешен».

Девятого июня Шубашич и послы Англии и США подписали в Белграде соглашение о временном управлении Триестом. Зона вокруг города была разделена временной демаркационной линией на зону «А», в которую входил сам Триест, оккупированную англо-американскими войсками, и зону «Б», контролируемую вооруженными силами Югославии. Демаркационная линия была разработана генералом Морганом, начальником штаба Александера, по согласованию с югославами. Эта линия стала известна как «линия Моргана».

Сталин, поддерживая в принципе территориальные претензии югославов, предпочел не обострять ситуацию, и его сдержанность по достоинству оценили в США. Трумэн писал Сталину 11 июня: «Я глубоко признателен за Ваше послание от 10 июня и благодарю Вас за Ваше близкое участие в наших усилиях достичь дружественного соглашения с маршалом Тито по вопросу о военном управлении в районе Триеста. Соглашение, подписанное в Белграде 9 июня, охватывает конкретные предложения Правительств Великобритании и Соединенных Штатов».

На переговорах с западными союзниками о реализации Белградского соглашения, проходивших в Дуино под Триестом с 13 по 20 июня, югославы попытались скорректировать соглашение в свою пользу. Встретив упорное сопротивление союзников, Тито развернул пропагандистскую кампанию в защиту своей позиции и рассчитывал на поддержку Москвы. Сталин решил вступиться, и 21 июня писал Черчиллю, что «представители Союзного Командования на Средиземном море не хотят считаться даже с минимальными пожеланиями югославов, которым принадлежит заслуга освобождения от немецких захватчиков этой территории, где к тому же преобладает югославское население… Нельзя согласиться с тем, чтобы в этих переговорах применялся тот заносчивый тон, которым иногда пользуется фельдмаршал Александер в отношении югославов. Никак нельзя согласиться с тем, что фельдмаршал Александер в официальном публичном обращении допустил сравнение маршала Тито с Гитлером и Муссолини. Такое сравнение несправедливо и оскорбительно для Югославии.

Для советского правительства был неожиданным также тон ультиматума в том заявлении, с которым англо-американские представители обратились к Югославскому Правительству 2 июня».

Черчилль был возмущен посланием Сталина. Как утверждал в мемуарах сам премьер-министр, он направил советскому лидеру такой ответ: «Наша общая идея, как мы договорились в октябре в Кремле, состояла в том, что югославские дела будут решаться на основе соотношения русских и британских интересов пятьдесят на пятьдесят. На деле же это скорее девяносто на десять, но даже и в этих десяти мы подвергаемся жесткому давлению маршала Тито – настолько жесткому, что Соединенные Штаты и Правительство Его Величества были вынуждены привести в движение сотни тысяч войск. Югославы чинят – особенно в Триесте – большие жестокости в отношении итальянцев, и вообще они проявили склонность захватывать любую территорию, на которую проникли их легкие силы… Я не понимаю, почему повсюду мы должны терпеть пинки, особенно со стороны людей, которым мы помогали еще до того, как вы вошли с ними в контакт». Вот только Сталин никогда этой телеграммы не получал. Этот гневный набросок Черчилль оставил себе (для мемуаров).

В Москву же он написал следующее: «Весьма благодарен за Ваше послание от 21 июня. Я надеюсь, что теперь, после того как дело было счастливо улажено в Белграде, мы сможем в Берлине совместно обсудить положение. Хотя я