Читать книгу - "Демон, которого ты знаешь - Айлин Хорн"

по ее словам, Томаса – и заявила, что патронажная сестра якобы посоветовала ей собрать мочу, если тревожные симптомы не прекратятся. Моча была ярко-красного цвета. У ребенка были взяты другие анализы. Старший педиатр, которого вызвали для консультации, нашел результаты эхографического исследования почек нормальными и заявил, что, по его мнению, ребенок чувствовал себя хорошо. У Томаса еще раз взяли анализ мочи, но крови в нем обнаружено не было. Судя по записям в истории болезни, результаты обследования «поставили врачей в тупик».

Позвонив семейному врачу Шэрон, больничный педиатр выслушал рассказ о частых визитах беспокойной матери Томаса и ее необоснованных обращениях в разные больницы и пришел к выводу, что в данном случае необходимо вмешательство сотрудников службы защиты детей. Это специальные люди в штате больницы, в задачу которых входит координация процедур, предпринимаемых в отношении особо уязвимых пациентов, в том числе, если это необходимо, в контакте с представителями социальных служб. Костяшки домино посыпались одна за другой. Было начато расследование по поводу возможного нарушения прав ребенка и жестокого с ним обращения. В дело вмешались местные власти. Рассмотрением вопроса занялся местный суд по семейным делам, а Томаса временно отдали в интернат. Защищать его интересы в тот период, пока мать ребенка будут освидетельствовать психиатры, было поручено назначенному судом специальному представителю.

К этому времени я уже более десяти лет представляла заключения по разным делам в судах по семейным вопросам. Мне приходилось заниматься этим и тогда, когда я еще работала в Бродмурской больнице. В связи с этим мой интерес к раннему детскому развитию и к связи этой темы с возможными рисками для психического и психологического развития продолжал расти. Изучать последствия медицинских родительских злоупотреблений в отношении детей я начала за много лет до этого. Отчасти меня подтолкнул к этому собственный материнский опыт, который существенно изменил мое сознание. Как и многие другие женщины, я обнаружила, что материнские инстинкты не просыпаются мгновенно, словно от нажатия на некую кнопку. И на собственном опыте убедилась, что быть матерью далеко не всегда приятно и комфортно. Я привыкла быть компетентной в заботах о моих пациентах, но иногда не чувствовала себя компетентной дома, и это нередко вызывало у меня беспокойство.

Мне хотелось побольше узнать о случаях, когда материнское беспокойство приводило к необычному, экстремальному поведению. Поэтому вместе с несколькими своими коллегами я погрузилась в изучение этой темы. Это оказалось нелегким делом. Занимаясь им, мы получили доступ к некоторым засекреченным видеоматериалам, снятым в 1980-х годах в ходе расследований, проводившихся службой защиты детей. На них были засняты матери, которых застали в момент, когда они, находясь в больнице, пытались задушить своих детей. Просматривать эти видеоматериалы было тяжело, но они дали мне возможность как психиатру увидеть людей, совершающих физическое насилие по отношению к детям, что называется, в действии. Большинство женщин, попавших на эти кадры, не были подвержены действию комплекса факторов риска, сыгравших роль пресловутого «велосипедного замка». Наоборот, они производили впечатление исключительно заботливых матерей – до того момента, когда начинали зажимать своим детям носы и рты. Мы пришли к выводу, что объединяющим моментом между этими женщинами и другими преступниками, применяющими насилие по отношению к своим жертвам, были некие схемы ранних привязанностей, включавшие в себя такие элементы, как применение насилия, в том числе сексуального, а также неисполнение элементарных родительских обязанностей [72].

С тех пор я видела и других матерей, ведущих себя неадекватно, – таких, например, как Шэрон. Все случаи, с которыми мне доводилось сталкиваться, были по-своему уникальными, по-человечески весьма интересными – и неизменно душераздирающими с эмоциональной точки зрения. Практически все женщины, о которых идет речь, сочиняли истории о том, что их дети больны, или же по собственной инициативе причиняли вред их здоровью и лгали врачам. В то же время они были просто не в состоянии понять, что зачастую сами могли навредить ребенку и ухудшить его состояние – складывалось впечатление, что они были психологически не способны осознать и усвоить эту информацию. Почти все они без конца, раз за разом, произносили одну и ту же фразу: «Я просто чувствую: что-то не так». Подобное необычное материнское поведение было известно и раньше как делегированный синдром Мюнхгаузена. Сейчас официальный термин для обозначения такого поведения – «медицинские манипулирования с использованием ребенка». Он означает необоснованные утверждения о наличии у малыша той или иной болезни или недомогания или же действия, вызывающие у ребенка таковые. Барон фон Мюнхгаузен – литературный персонаж, рассказывавший о себе всевозможные небылицы. Именно его имя использовал в 50-х годах XX века британский доктор Ричард Ашер для описания поведения особой категории пациентов. Это были люди, безосновательно жаловавшиеся на собственные недуги. При этом они либо явно преувеличивали их проявления, либо рассказывали о болезнях, которыми в действительности вообще не страдали. Впоследствии было признано, что люди могут поступать аналогичным образом, говоря о своих детях (либо о других уязвимых персонах, находящихся на их попечении). Так и появился в свое время термин «делегированный синдром Мюнхгаузена».

Обычно это проявляется следующим образом. Лицо, осуществляющее уход за ребенком (в девяти случаях из десяти это мать), заявляет медикам, что ее малыш болен (хотя на самом деле это не так). Она либо просто-напросто лжет, либо преувеличивает какие-то симптомы, действительно имеющие место. В наиболее сложных случаях речь идет о детях до пяти лет, которые не могут протестовать и спорить с родителями. Врачи-педиатры вынуждены верить родителям малышей на слово – их, строго говоря, этому и учат. В результате получается, что проходит время, прежде чем ситуация проясняется. В подобных случаях матери, как, собственно, делала и Шэрон, обращаются к другим врачам и в самые разные лечебные учреждения, описывая при этом совершенно разные симптомы. В конце концов, когда становится очевидно, что они придумывают своим детям несуществующие недуги, а порой даже вызывают у них определенные симптомы и причиняют им травмы, в дело вступают социальные службы.

При этом некоторые матери пытаются предстать перед другими людьми в обличье встревоженных, но при этом храбрых, можно сказать, героических женщин, которые всего лишь заботятся о своих детях и защищают их интересы. Другие весьма требовательны и пытаются обвинять медиков в некомпетентности. Они утверждают, что результаты анализов ребенка вовсе не являются нормальными и что необходимо продолжать действовать – в частности, как правило, требуют проведения углубленных медицинских исследований. Чтобы утвердиться в роли бескомпромиссных борцов против косной системы здравоохранения, они нередко используют социальные сети. Даже если ребенку становится лучше, некоторые из таких матерей заявляют о наличии у него целого букета новых симптомов, и все начинается сначала – до тех пор, пока