Читать книгу - "Демон, которого ты знаешь - Айлин Хорн"

закончена. Но, как оказалось, это было только ее начало. Шестнадцать месяцев спустя юристы Шэрон связались со мной по электронной почте и поинтересовались, соглашусь ли я снова с ней встретиться. С момента нашего с ней последнего контакта она «отметилась» тем, что предприняла попытку самовольно, без всякого разрешения, забрать своего сына из интерната, на попечении которого он находился. При этом потребление ею алкоголя и наркотиков явно возросло. В конце концов суд по семейным вопросам решил, что Томаса следует отдать на усыновление в приемную семью. Это считается крайней мерой, а значит, судья счел, что разлучить Томаса с матерью на всю оставшуюся жизнь – наилучший выход и что это «отвечает интересам ребенка». Адвокат Шэрон сообщил мне, что после вынесения судом этого решения она окончательно, что называется, «сошла с рельсов», периодически жила на улице и, похоже, пристрастилась к метамфетамину, но при этом отказывалась от какого-либо лечения и помощи с жильем. Около года тому назад у нее появился новый приятель по имени Джейк, молодой мужчина примерно ее возраста, который был хорошо известен сотрудникам полиции и местной службы по борьбе с наркотиками. Шэрон снова забеременела. Акушерка из дородовой женской консультации, куда обратилась Шэрон, сообщила о ее визите социальным службам – из-за истории с Томасом, явного пристрастия к запрещенным веществам, а также по той причине, что у нее под глазом и на руках имелись свежие синяки. Я с грустью подумала о том, что, похоже, знаю, к чему все идет. Можно было с большой долей уверенности предполагать, что сотрудники социальных служб вскоре после рождения ребенка передадут его на усыновление или в интернат.

Разумеется, такие вещи в Великобритании не являются чем-то исключительным. Большинство стран с развитой и хорошо организованной юридической системой имеют аналогичное законодательство, касающееся лишения родительских прав по причине пристрастия матери или отца к наркотикам, жестокого обращения с ребенком или неисполнения родительских обязанностей [75]. В семейных делах порой бывает очень трудно установить, что лучше – оставить ребенка с родителями, рискуя его жизнью и здоровьем, или отобрать его у них, навсегда лишив контакта с близкими людьми. Поэтому юристы, защищающие права женщин, весьма часто протестуют против процедуры лишения родительских прав, грубо нарушающей, по их мнению, гражданские права. Особенно часто это происходит в США. В Британии детей нечасто отбирают у родителей, но, когда это необходимо, законодательство это позволяет. Правда, такие действия предпринимаются лишь в тех случаях, когда действительно возникают опасения за безопасность ребенка. Такие решения обычно принимаются за несколько месяцев до вступления их в законную силу, так что как мать, так и отец, если он имеется, бывают полностью в курсе ситуации и имеют возможность получить юридическую помощь для отстаивания своих интересов в суде. Другими словами, подобные ситуации не становятся для людей полным сюрпризом. В случае с Шэрон работники социальных служб с самого начала предполагали, что в данном случае процедура лишения родительских прав вряд ли будет проходить гладко. И не ошиблись. Некоторые родители в таких ситуациях держат себя в руках. Они делают это главным образом по той причине, что именно так им советуют вести себя юристы, – если, конечно, они планируют в будущем восстановить родительские права. Что касается Шэрон и Джейка, то, когда ребенка забирали из родовой палаты, их приходилось удерживать силой.

Учитывая образ жизни, который вела Шэрон, судья счел необходимым провести ее психиатрическое освидетельствование. Меня попросили снова с ней встретиться. Прочитав сопроводительные документы, я с грустью поняла, что с момента нашей последней встречи она так и не получила психотерапевтической или какой-либо другой медицинской помощи. Меня это не удивило. Местная психиатрическая служба не могла ею заниматься, потому что у Шэрон не было диагностировано никакое серьезное психическое заболевание. В то же время такие же службы, оказывающие помощь матерям-одиночкам, также не имели оснований включить ее в число своих пациентов, поскольку у Шэрон больше не было на руках ребенка. Я знала, что в некоторых районах Лондона есть группы психиатров и психотерапевтов, которые занимаются такими людьми, как Шэрон, то есть попавшими в сложную жизненную ситуацию. Одну из таких групп я сама создала много лет назад и за это время успела убедиться, что она приносит много пользы. Но для Шэрон и эта возможность была закрыта.

Недоступность психиатрической и психологической помощи в подобных случаях вызывает у меня ярость и чувство подавленности по меньшей мере по двум причинам. Во-первых, потому, что с учетом общей картины преступности кажется несправедливым то, что люди, которые могли бы получить от лечения максимальный эффект, зачастую не имеют возможности получить даже самые простые, базовые процедуры. Это вдвойне возмутительно, когда речь идет о таких молодых женщинах, как Шэрон, – ведь ее проблемы были решаемыми, и к тому же она вполне могла нарожать еще детей. В то же время многим людям, совершившим в отношении детей насилие, в том числе сидящим в тюрьме, регулярно предлагают медицинскую помощь. Более того, от них требуют принимать участие в программах психологической реабилитации, если они рассчитывают на условно-досрочное освобождение (я упоминала об этом, когда рассказывала истории Яна и Лидии). Почему бы не распространить эту практику на матерей, которых, пусть даже заслуженно, лишили родительских прав? Ее можно было бы даже сделать неотъемлемой частью процедуры передачи ребенка на усыновление. Это, кстати, было бы достойным доказательством того, что в рамках культуры, которая по определению считает матерей «хорошими», считается, что «плохих» не существует.

К тому же я была почти уверена, что, не получив лечения, в котором она на самом деле нуждалась, Шэрон будет беременеть снова и снова, никак это не планируя и не заботясь о контрацепции. Таким образом, и другие ее дети будут подвергаться риску, и их снова и снова будет распределять по чужим семьям суд. Разумеется, Шэрон не стала бы единственной женщиной, живущей по такой схеме: в каждом пятом случае, когда детей отбирают у матерей и передают на усыновление в другие семьи, речь идет не о первой, а о второй, третьей или бог знает какой еще по счету процедуре лишения родительских прав. При этом матери, в отношении которых эти процедуры проводятся, будучи несовершеннолетними, и сами находились на попечении чужих людей [76]. Я знаю одного представителя местных властей, который взял на воспитание девятерых детей одной и той же женщины, потому что из-за ее образа жизни они постоянно находились в зоне риска.

Трагических последствий для Шэрон и ее детей, равно как и совершенно ненужного расходования денег налогоплательщиков, и затрат времени со стороны суда можно было бы избежать. Для этого нужны были психотерапевтическое лечение и, возможно, применение контрацептивных средств