Читать книгу - "Наполеон: биография - Эндрю Робертс"

при помощи палки»{1255}. Наполеона регулярно обвиняли в том, что он отдал приказ об убийстве вскоре после расстрела герцога Энгиенского. Рассказывали даже, что он послал четверых мамлюков удавить Пишегрю, а на следующий день расстреляли и их{1256}. Остроумец Талейран так выразился о смерти Пишегрю: «Очень неожиданно и очень кстати»{1257}. Впрочем, данных (даже косвенных), что к его гибели причастен Наполеон, не нашлось. Бонапартисты утверждали, что после истории с герцогом Энгиенским Наполеон очень хотел, чтобы вина Пишегрю была доказана в открытом суде и он был публично казнен, поэтому в убийстве не было никакой пользы.

В следующем месяце, к радости Наполеона, капитан Райт попался в Бретани, когда его бриг заштилел неподалеку от Пор-Навало и после двухчасового боя был взят. Райта (его узнал служивший в Сирии французский офицер) вернули в Тампль, откуда он сбежал шестью годами ранее. 27 октября 1805 года, через восемнадцать месяцев после смерти Пишегрю, Райта нашли в камере с перерезанным горлом. Сидни Смит, который десять лет спустя расследовал обстоятельства его гибели, утверждал, что Райта убили, но власти по-прежнему настаивали, что англичанин совершил самоубийство. Наполеон в 1815 году утверждал, что не слышал о Райте до тех пор, пока лорд Эбрингтон не упомянул о нем годом ранее, на острове Эльба, и сказал, что Райт был слишком невысокого чина для того, чтобы глава государства «придал значение его смерти»{1258}. В действительности же Наполеон в письме адмиралу Федерико Гравине, испанскому послу, выразил удовольствие пленением Райта: «Потомки заклеймят позором лорда Хоксбери и тех, кто настолько низок, что принимает убийство и преступление за метод ведения войны»{1259}. Вполне возможно, что Наполеон в данном случае не лгал, ведь за прошедшие годы он написал десятки тысяч писем и мог просто позабыть. Но довод, будто некто был «слишком невысокого чина» для того, чтобы заслужить его внимание, неубедителен. Всего за месяц до смерти Райта Наполеон в письме приказал министру по делам религий «передать… неудовольствие м. Роберу, священнику из Буржа, который 15 августа произнес очень плохую проповедь»{1260}.

Гибель герцога Энгиенского, Пишегрю и Райта преподносили как неопровержимое доказательство того, что Наполеон – мстительный правитель, но это натяжка. Узаконенное убийство герцога Энгиенского – очень жестокий, пусть и ошибочный, акт самообороны, а в двух других случаях нет уверенности, что произошло убийство, не говоря уже о том, совершено ли оно по приказу Наполеона. Узники, которых вот-вот приговорили бы к смерти (Пишегрю) или к заключению до конца долгой войны (Райт), могли впасть в уныние, хотя, конечно, обстоятельства в обоих случаях выглядят подозрительно[122]. Самое же вероятное объяснение таково: излишне усердные слуги Наполеона, например Фуше или Савари, сделали то, чего, по их мнению, желал их хозяин. (Вспомним рыцарей Генриха II, убивших Томаса Бекета.) Суд над Кадудалем, Моро и остальными заговорщиками назначили на июнь.

Вскоре после раскрытия заговора Кадудаля Наполеон заявил в Государственном совете: «Нападая на меня, они стремятся уничтожить революцию. Я защищу ее, ведь я – это революция»{1261}. Он явно сам в это верил, и до некоторой степени это правда, но именно в этот момент он наиболее явным образом отошел от республиканских, революционных принципов. Через несколько дней после гибели герцога Энгиенского сенат послал Наполеону приветственный адрес, намекнув (по словам Фуше), что могут потребоваться «другие установления» для того, чтобы в будущем разбить надежды любых заговорщиков{1262}. «Великий человек! – льстили сенаторы. – Заверши свой труд. Обессмерть его, как обессмертил свою славу»{1263}. Единственный способ «обессмертить» плоды его трудов – это создать «другое установление», которое убережет его наследие и обеспечит стабильность государства в том случае, если убийца достигнет цели. Представлялось, что отсутствие ясности в вопросе о преемственности власти будет и далее провоцировать заговорщиков.

28 марта Наполеон заявил Государственному совету, что «предмет заслуживает величайшего внимания, что для себя он не хочет ничего; он совершенно доволен своей участью, но обязан подумать об участи Франции и о том, какое будущее ее ждет». Наполеон изменил свое отношение к законности монархии. «Лишь наследственный принцип [передачи верховной власти] способен предотвратить контрреволюцию», – прибавил он{1264}. После этого из департаментов страны стали поступать петиции с просьбой к Наполеону принять корону, газеты стали восхвалять монархические институты, а авторы заказанных властями памфлетов («Размышления о наследовании суверенной власти» Жана Ша и так далее) утверждали, что наилучший способ помешать заговорщикам – это основать наполеоновскую династию{1265}.

К концу марта тщательно спланированная кампания принесла такие плоды, что Государственный совет взялся обсуждать титул для Наполеона. «Никто не предложил “короля”!» – отметил Пеле. Вместо этого обсуждали варианты: «консул», «принц» и «император». Первые два показались Государственному совету слишком скромными, но титул императора советники, по мнению Пеле, сочли «слишком громким»{1266}. Сегюр (его отец, граф де Сегюр, присутствовал на заседании и позднее получил пост обер-церемониймейстера Франции) утверждал, что 27 из 28 членов Государственного совета согласились с принятием Наполеоном того или иного наследуемого титула. Когда председательствующий сообщил: все советники рекомендовали титул «императора – единственный титул, достойный его и Франции»{1267}, Наполеон сказал оказавшемуся там актеру Тальма: «В этот самый момент, в момент нашей беседы, мы творим историю!»{1268}

К тому времени, когда Наполеон решился провозгласить себя императором, большинство крупных полководцев-республиканцев уже не могли этому воспротивиться: Гош, Клебер и Жубер были мертвы, Дюмурье в изгнании, а Пишегрю и Моро должны были предстать перед судом за измену. Остались лишь Журдан, Ожеро, Бернадот и Брюн, которых Наполеон готовился вот-вот задобрить маршальскими жезлами. Наполеон объяснил Сульту, что «надеждам Бурбонов нужно положить конец», но, разумеется, имелись и другие причины. Он желал встать вровень с австрийским императором Францем и российским императором Александром, а также, вероятно, с Октавианом Августом, Адрианом и Константином{1269}. К 1804 году Франция фактически превратилась в империю, и провозглашение Наполеона императором было простой формальностью (как и объявление королевы Виктории императрицей в 1877 году). Всего через одиннадцать лет после казни Людовика XVI удивительно мало французов воспротивилось восстановлению наследственной монархии, и им пообещали провести плебисцит и таким образом предоставить возможность не одобрить этот шаг.

10 мая 1804 году Уильям Питт – младший вернулся на пост премьер-министра Англии, сформировав кабинет вместо слабого правительства Аддингтона. Питт собирался ассигновать 2,5 млн фунтов стерлингов на то, чтобы создать Третью антифранцузскую коалицию, в которую надеялся вовлечь Россию и Австрию{1270}. Восемь дней спустя Наполеон официально стал императором. Устроенная в Сен-Клу церемония заняла пятнадцать минут. Жозеф стал Великим электором, Луи – коннетаблем Франции. Титул, который отныне носил их брат, не отличался ни простотой, ни, на первый взгляд, логичностью: «Император французов милостью Божией и в силу конституции республики»{1271}. На обеде тем вечером Наполеон сухо удивился тому, как родные спорят из-за добычи: «Если послушать моих сестер, то я будто транжирю наследство нашего покойного отца-короля»{1272}.

Было решено, на случай, если Наполеон умрет, не оставив наследников, что корону получит Жозеф, а затем Луи. Люсьен и Жером утратили право на престолонаследие из-за вступления в брак вопреки желанию брата. Наполеон пришел в ярость, узнав, что в декабре 1803 года служивший во французском флоте Жером, сойдя на берег в Америке, женился на Элизабет Паттерсон, богатой красавице из Балтимора, и не стал дожидаться династического союза с каким-нибудь европейским домом. Впоследствии Наполеон сделал все, что было в его власти, чтобы расстроить этот брак, в том числе добивался аннуляции его у папы римского и приказал «публично объявить, что не признается брак, заключенный молодым человеком девятнадцати лет в нарушение законов своей страны»{1273}. Кроме Луи, все братья Наполеона и он сам женились по любви, а не в интересах Франции.