Читать книгу - "Наполеон: биография - Эндрю Робертс"

удалился в свои покои»{1158}. Этот разговор слышали не менее двухсот человек, и все они, по словам Уитворта, ощутили «крайнюю непристойность его поведения и полнейший недостаток достоинства, а также несоблюдение в этом случае приличий».

В самом ли деле сказанное Наполеоном было настолько возмутительным? «Ястреб», желающий войны, не был бы «возбужден»: так ведет себя лишь человек, всерьез озабоченный тем, что мир вот-вот будет нарушен, например, из-за недоразумений в связи с вооружением флота. Наполеону ставили в вину то, что на приеме он угрожал Уитворту и оскорблял его. Нам неизвестно, каким тоном Наполеон говорил с послом и какими жестами сопроводил сказанное, но в самих его словах нет ни угрозы, ни оскорблений. (И, конечно, позднейшее заявление, будто Уитворт испугался, что Наполеон ударит его, не подтверждается рассказами очевидцев. Оно не принадлежит самому Уитворту и с уверенностью может быть приписано английским пропагандистам{1159}.) К 4 апреля, когда они снова встретились, флегматик Уитворт отметил: «У меня имелись все причины быть довольным его обращением со мной»{1160}.

Учитывая, что все еще шла операция в Сан-Доминго, Декан находился на пути в Индию и продолжалось восстановление французской экономики, весной или летом 1803 года Наполеон войны не хотел. У англичан имелось 120 линейных кораблей. Франция располагала 42 линейными кораблями, причем лишь 13 было готово к боевым действиям. Наполеон, однако, знал, что нужно готовиться. «Как в нашем состоянии, – спросил он 13 марта у военно-морского министра адмирала Дени Декре, – нанести наибольший ущерб английской торговле в случае войны на море?»{1161} Отправляя два дня спустя бригадного генерала Кольбер-Шабане к царю Александру, Наполеон точно изложил свою позицию: он «очень занят вычерчиванием каналов, устройством мануфактур, входит в вопросы народного просвещения», но, если в разговоре с царем «пойдет речь о войне с Англией, вы скажете, что французская нация, видя размер существующей неприязни, желает лишь скрестить с ней шпаги»{1162}. Одновременно Наполеон, как обычно, занимался и другими делами. В следующем месяце он приказал шефу полиции Руана выселить двух женщин, Лизу и Жиль, за сто километров от города и запретил проституткам (filles publiques) появляться в привилегированных ложах местного театра{1163}.

23 апреля Англия потребовала сохранения за собой Мальты еще на семь лет, а также уступки ей малонаселенного острова Лампедуза в 120 километрах от побережья Туниса для устройства там военно-морской базы, вывода французских войск из Голландии, а для сардинцев – компенсации за Пьемонт. «Ведите себя холодно, высокомерно, даже отчасти заносчиво, – инструктировал Наполеон 10 мая Талейрана, как вести себя с Уитвортом. – Если в ноте есть слово “ультиматум”, дайте ему понять, что это слово означает войну… Если в ноте этого слова нет, заставьте его вписать, указав, что нам необходимо знать, к чему мы пришли, что нам надоела эта неопределенность… и что в случае предъявления ультиматума все будет кончено»{1164}. В итоге Уитворт просто затребовал свои паспорта (обычный дипломатический жест, предшествующий объявлению войны). «Трудно представить себе, как великая, могущественная и щепетильная нация может решиться объявить войну, влекущую ужасные бедствия, – сказал Наполеон уезжающему послу, – причина которой столь ничтожна, как эта жалкая скала»{1165}. 6 мая в лондонском клубе «Брукс» девятый граф Танет заключил с пятым баронетом сэром Уоткином Уильямсом-Уинном, а также с бывшим лорд-мэром Сити, членом парламента Харви Комбом и с членом парламента Хамфри Говартом пари на пятьдесят гиней с каждым, «что в течение месяца, начиная с сего дня, между Францией и Англией не начнется война». Этот спор граф Танет проиграл вчистую{1166}.

11 мая Наполеон вызвал к себе семерых членов внешнеполитической секции Государственного совета, чтобы обсудить требования англичан. Из этих семи за продолжение переговоров высказались лишь Жозеф и Талейран. На следующий день Уитворт покинул Париж. Генерал Андреосси, французский посол, взошел на борт в Дувре 16 мая, когда английское правительство уже выдало каперские свидетельства, предписывающие задерживать французские корабли в английских портах и территориальных водах{1167}. «Очевидно, что Буонапарте, как и прежде, жаждет мира, – написал на следующий день граф Мальмсбери, доверенное лицо и наставник Уильяма Питта, – и боится войны, и сейчас у меня есть опасение, что в итоге он согласится со всеми нашими условиями и что в этот раз войны можно избежать – отложить, но не устранить ее совсем»{1168}. После разрыва Амьенского мира Уитворт заверил Мальмсбери: «Вскоре влияние войны на Францию окажется настолько суровым, что породит огромное недовольство и неудовлетворенность; это пошатнет власть Буонапарте; армия не настолько, как прежде, к нему расположена. Если он доверит армию Моро, то рискует тем, что она выступит против него»{1169}. Трудно было сделать более ошибочные предположения.

Чтобы лишить французов возможности (и без того ничтожной) принять свои условия, Англия 18 мая 1803 года объявила войну. В ответ Наполеон арестовал всех оказавшихся во Франции мужчин-британцев призывного возраста. Многих из них впоследствии обменяли. Некоторым пришлось следующее десятилетие провести под домашним арестом{1170}. Послание Наполеона сенату 20 мая – чистейшая пропаганда. Он утверждал, что Амьенский мир для англичан «был предметом поношения; он казался настолько пагубным для Англии потому, что не был позорным для Франции… Напрасный расчет на ненависть!»{1171}. Два дня спустя Наполеон приказал Декре разработать прототип плоскодонного судна, способного переправить через Ла-Манш одну пушку и сто человек, и найти вместе с Камбасересом, Лебреном и Талейраном тех, кто в частном порядке оплатит постройку этих транспортов (предполагалось, что суда будут названы в честь спонсоров){1172}. Виван-Денон отметил крах Амьенского мира, изобразив на бронзовой медали геральдического леопарда (традиционная и несколько высокомерная эмблема Англии), разрывающего договор зубами.

По договору, заключенному в Сан-Ильдефонсо, Наполеон пообещал испанцам не продавать Луизиану третьей стороне. Теперь он решил нарушить это обязательство. В тот же день, когда Уитворт в Париже запросил свои паспорта, по ту сторону Атлантики президент Томас Джефферсон одобрил Луизианскую покупку, одним росчерком пера удвоив территорию Соединенных Штатов. Американцы уплатили Франции 80 млн франков за 2 266 240 квадратных километров (по цене менее четырех центов за акр) от Мексиканского залива до самой канадской границы. Сейчас это территория, целиком или частично, тринадцати штатов{1173}. «Нерешительность и осторожность уже не к месту, – писал Наполеон Талейрану. – Я отказываюсь от Луизианы. Я уступаю не только Новый Орлеан, но и колонию целиком, без остатка. Мне известна цена того, что я оставляю… Я отказываюсь от нее с величайшим сожалением: было бы глупостью настойчиво пытаться ее удержать»{1174}.

После провала в Сан-Доминго и разрыва Амьенского договора Наполеон пришел к выводу, что ему следует избавиться от крупнейшего и в ближайшем будущем совершенно бесполезного актива, из-за которого Франции со временем грозит конфликт с Соединенными Штатами. Вместо этого, поспособствовав континентальной экспансии США и пополнив французскую казну, Наполеон, по его словам, «дал Англии соперника на море, который рано или поздно научит ее смирению»{1175}. Уже через десять лет, в 1812 году, американцы схватились с Англией, и в феврале 1815 года война еще шла и оттягивала на себя часть сил англичан, которые в противном случае дрались бы при Ватерлоо.

Ведение переговоров поручили министру финансов Франсуа де Барбе-Марбуа – отчасти потому, что он жил в Америке, был женат на американке и знаком с Джефферсоном, отчасти потому, что Наполеон подозревал: если это поручить Талейрану (который сначала противился сделке), он неизбежно потребует у американцев взятку{1176}. Жозеф и Люсьен призывали Наполеона не продавать Луизиану и даже угрожали публично выступить против сделки. По словам Люсьена, Наполеон, приподнявшись в ванне, заявил своим братьям, что не потерпит возражений и уж точно не допустит споров в Законодательном корпусе. Затем он рухнул обратно в ванну, обрызгав Жозефа{1177}. В гневе Наполеон разбил табакерку с портретом Жозефины.

Когда Роберт Ливингстон, один из американских уполномоченных, спросил у представителей Франции, где