Читать книгу - "Amor. Автобиографический роман - Анастасия Ивановна Цветаева"
Аннотация к книге "Amor. Автобиографический роман - Анастасия Ивановна Цветаева", которую можно читать онлайн бесплатно без регистрации
Автобиографический психологический роман «Атог» написан Анастасией Цветаевой (1894-1993), признанным мастером мемуарного жанра. Издание расширено по авторизованной машинописи и представляет собой текст в том виде, который сама автор хотела видеть в печати. Книга дополнена разделом «Из тетради Ники»: это стихи, написанные специально для романа, в несокращённом виде они публикуются впервые.Героиня романа Ника, от лица которой ведётся повествование, пишет свою жизнь для главного героя, Морица, чтобы быть понятой им. Она говорит ему о пережитом, о высоте своих чувств и преодолений и зовёт его к этой высоте. Одновременно он рассказывает ей о своих увлечениях, о своей жизни. Постепенно Ника понимает, что описать трудный, трагический период своего жизненного пути ей нужно скорее для самопонимания, для самой себя.Роман «Атог» дополняет знаменитые двухтомные «Воспоминания» Анастасии Цветаевой.
Но Мориц, туго улыбаясь, кидал за собой дверь.
Слово «ликвидком» зловещей птицей носилось в воздухе. Мориц уже не оспаривал его, Мориц молчал.
Страшнее его молчания – что может быть?
И вот опять этот её страх, холодом её обдавший! Она доверяла его Евгению Евгеньевичу, и он умел так тонко, так сложно, так ни на кого не похоже усмирять это в ней… То уверением, что Мориц её не отдаст, или – что она уже становится настоящим, хорошим чертёжником, что никто не вернёт её на те работы, где она приносит так мало пользы… А то – юмором, подбадривающей шуткой. В Морице ничего этого не было, она была одинока теперь… И всё же надо было верить в те тяжкие лагерные дни.
Ника шла по зоне. Путь лежал мимо кухни. В открытое окно она увидала знакомую ей по работе её первого лагерного года картину: повар – он, как и все повара, ставленники начальников колонн, – брал на длинной палке ведёрный ковш и, зачерпнув им из котла гущу из супа, сливал назад, в котёл, жидкость. Слив, наклонял ковш над стоящим на дощатом полу широким ведром, пересыпал в него крупу и картошку, утром, при лекпоме, заложенную в котлы.
Если б суп такой густоты, как полагалось, ели заключённые!
Увы, они ели оставшуюся от взмахов ведёрного ковша – жидкость с картофелинами, плавающими в замутнённой крупой воде.
Гуща же шла ежедневно, во всех колоннах, где перебывала Ника, – в свиное ведро. Ибо этой гущей выкармливали к весне начальникову свинью.
И не раз наблюдала Ника начальниково бесстыдство, когда, наевшись, видимо, досыта свинины, колбас и ветчины, он – через повара – продавал порционно тем, у кого были деньги, свиные отбивные, котлеты с подрумяненным картофелем.
И вспомнились Нике худые силуэты заключённых из «слабкоманды», толкавшихся у женского стола, ждавших, когда сольют женщины из своей жестяной миски – в пустую – лишнюю жидкость жидкого супа. К этим полупустым мискам, оставленным, жадно рвались руки полупризраков «слабкоманды», после болезни немного поправившихся, но не могущих выполнить и полнормы и давно уже не мечтающих о пирожке или куске рыбы, коими награждались те, что перевыполняли норму…
И не раз видела Ника, как мужские худые руки старались выхватить эту, другим уже схваченную, миску, в которой плескалась горячая ещё жидкость, пахнущая супом.
Глава 4
Начало «низвержения в Мальстрём»
Ещё день. Ещё день труда сброшен. Кто-то включил радио. Ника, как и все, любуется сеттерёнком Мишкой, во всяком прыжке, во всякой уловке победным, безоговорочно бравшим в плен. Но ещё нежнее стала любить Каштанку – за то, как застенчиво она качалась, вилась позади, не забегая вперёд, не озоруя, кланяясь за то, что купается в славе, не ею заслуженной. Что-то в ней заставляло щемить сердце. Она даже убирала за братом, когда Мишка, мощно расставив великолепные чернокудрявые лапы, лакал из миски, плеща во все стороны, и, не доев, как балованное дитя, убегал, – Каштанка, уже отошедшая в сторону (она ела мало), подходила и деловито, виновато маша хвостом, быстро-быстро подлизывала за братом: за еду надо платить аккуратностью… Понимала слова Морица-денди: «Развели тут безобразие»… Молча отвечала ему – подлизывающим языком.
Мориц входит скользящим, ритмическим шагом, магнитом (музыка) влекомый. Господи, как он худ!
– В аргентинском кафе, в Париже, это вот танго я танцевал с одной чудесной девушкой – парижанкой. Пили шампанское, ничего не ели – да, мандарины!.. – радуется он. – И это была майская ночь. Всё цвело.
Ника смотрит на Морица, точно в первый раз его видит, – он иногда, когда так устал, похож просто на призрак – щёк нет, профиль, провалы глаз, слишком полные для мужчины губы. Но лицо, годное для фильма, – в жизни, среди других лиц – потрясает тонкостью и худобой, лицо чахоточного – и эта лирика! Эта нега (сейчас)! И эта энергия – нечеловеческая!
Душой в парижском кафе, в аргентинском танго, а волей – тут, на лагерной стройке, – кому бы, как не этому человеку, такую стройку доверили – с её фантастически-краткими сроками, к будущему году – и ни месяцем позже! – ляжет водохранилищем вся долина… Но выдержит ли он этот год? Как далеко была Никина жизнь от всего этого – кто, как не он, в ней пробудил азарт сидеть ночь за срочной работой? Ошибается? Да, иногда; может, и от усталости. Но она уже вошла с головой в этот труд, и кому, как не ей, Мориц стал давать на проверку подсчётов разделы, сделанные другими, находя ошибки в них? Ей, меньше всех знающей технику дела, он больше всего доверяет в честности результатов, в неподкупности, неутомимости, в самозабвенном упорстве проверять досконально каждый листочек черновика…
К этой новой, крепнущей роли её с растущей к ней ненавистью обращаются сметчики. Да и прорабы, и помпрорабы стали к ней суше и холодней. Матовое её, как у всех рыжих, лицо, без кровинки, за последние недели похудевшее; косым пробором разделённые тёмно-медные волосы блеском контрастируют с бледностью. Чуточку слишком длинный нос кажется тонким. Вполоборота она сейчас слушает Морица, – в ней тлеет сходство с портретом Вильгельма Оранского. Как у него, плавность волосяного шёлка кончается кольцами завитков. Для женщины – мужественное лицо. Но сквозь всю усталость, погасшесть лица рот – его называли когда-то ртом Пьеро – ещё не утратил своего очертания. Хотя молодость безвозвратно прошла.
– Если б я была твоей женой, – говорит, шепчет в музыку Ника, – я бы дала тебе такую свободу, больше, чем ты бы захотел сам! Твоё веселье было б моим весельем. Я бы блаженно засыпала одна, зная, что тебе хорошо – где-то, с твоей жадностью, и я бы благословляла тех женщин. (Под музыку не стыдна громкость слов, если их говоришь себе тихо… Слова знаменитых цыганских песен без пенья – смешны.)
«Всё вино – твоё, все гранаты и мандарины! Все ночи, все кабачки, все танцы, все розы – и все духи! Я бы хотела сделать тебя Гарун-аль-Рашидом, подарить тебе гарем, где каждая была бы выбрана тобою, чтоб голова кружилась от их изобилья! И изредка ты бы возвращался домой, как усталый ребёнок – к матери, и я бы тебя укладывала на отдых, как кладут в футляр – драгоценность», – мечтает Ника.
В комнате – свет. За окнами чёрная ночь. Мориц стоит у окна. И всё ещё аргентинское танго. Кончался длинный разговор о поэме, о женских типах, о герое.
Прочитали книгу? Предлагаем вам поделится своим впечатлением! Ваш отзыв будет полезен читателям, которые еще только собираются познакомиться с произведением.
Оставить комментарий
-
Гость Елена12 июнь 19:12 Потрясающий роман , очень интересно. Обожаю Анну Джейн спасибо 💗 Поклонник - Анна Джейн
-
Гость24 май 20:12 Супер! Читайте, не пожалеете Правила нежных предательств - Инга Максимовская
-
Гость Наталья21 май 03:36 Талантливо и интересно написано. И сюжет не банальный, и слог отличный. А самое главное -любовная линия без слащавости и тошнотного романтизма. Вторая попытка леди Тейл 2 - Мстислава Черная
-
Гость Владимир23 март 20:08 Динамичный и захватывающий военный роман, который мастерски сочетает драматизм событий и напряжённые боевые сцены, погружая в атмосферу героизма и мужества. Боевой сплав - Сергей Иванович Зверев