Читать книгу - "Дочь Муссолини. Самая опасная женщина в Европе - Кэролайн Мурхед"

под его властью их ждет славное будущее, он на самом деле всего лишь использовал их, чтобы избавиться от Муссолини. Но вознаграждать их никогда не входило в его планы. Поступило распоряжение арестовать «предателей» – девятнадцать заговорщиков. Боттаи, обвиненный в «заговоре против государства», был схвачен и отправлен в тюрьму Реджина Чели. Фариначчи укрылся в германском посольстве. Гранди, проведя несколько дней на посту президента Большого совета, бежал в Португалию. Паволини пробрался в Германию, прихватив с собой тридцать два золотых соверена, подаренных ему его любовницей Дорис Дуранти. Чиано и Эдду пока не трогали, хотя к дверям их дома приставили вооруженных людей. Более того, к Чиано прибыл высокого ранга курьер с просьбой оставаться на своем посту в Ватикане и с обещанием от имени короля защитить всех кавалеров ордена Святого Благовещения. Чиано, однако понимал, что Бадальо ему не друг, и доверять ему нельзя – тот прекрасно знал о находящихся в руках Чиано документах, изобличающих темные делишки маршала в Эфиопии и Греции.

Первую весточку от Муссолини Ракеле получила лишь спустя четыре дня после его ареста. После нескольких дней в казарме карабинеров в римском районе Трастевере его теперь содержали под стражей на острове Понца, в бывшей тюрьме для антифашистов. В отправленной Ракеле записке Муссолини просил прислать ему одежду, книги и продукты. Она собрала посылку: курицу, помидоры, пасту тальятелле, теплые носки и галстук. Там, в тюрьме на острове, дуче встретил свое 60-летие, получив от Гитлера в подарок полное собрание сочинений Ницше, которое не сильно помогло ему в борьбе с подавляющей скукой заключения. Он работал над небольшой книгой размышлений, которой дал название «Понтийские мысли». Неужели двадцать лет фашизма, спрашивал он сам себя, были не чем иным, как «поверхностной иллюзией… Неужели в них не было ничего важного?» Муссолини надеялся «убить время, прежде чем время убьет меня». Вечерами играл в карты с охранниками. Сестре Эдвидже он писал: «Что до меня, то я себя считаю уже на три четверти человеком вымершим… Прошлое мертво. Я ни о чем не жалею и ничего не хочу». Кларетта с семьей сумели бежать на озеро Лаго-Маджоре, где у ее сестры Мириам был дом, и откуда она продолжала писать Муссолини страстные письма, не в состоянии их отправить, так как, где он находится, она не знала.

В августе 1943 года по приказу Бадольо вся семья Петаччи была арестована – якобы за хищение персидских ковров – и отправлена в тюрьму в городе Новара, где женщин поместили в камеру с проститутками и где они жаловались на блох, скорпионов и тараканов. У синьоры Петаччи был «истерический кризис». Перед отъездом из Рима Кларетта сумела прихватить с собой большую часть своих драгоценностей, вместе с двумя чемоданами бальных платьев и меховых шуб. Когда полиция пришла описывать содержимое виллы Камилуччия, ничего ценного в доме они не нашли. А в затопленной ванной комнате дома Марчелло в воде плавали купчие на недавно приобретенный замок.

При всем обилии в Риме шпионов – как германских, так и союзнических – ни те ни другие не могли предвидеть того, что произошло. Чтобы выиграть время, немцы выпустили коммюнике, в котором говорилось, что Муссолини ушел со своего поста по состоянию здоровья. В Лондоне Черчилль считал, что Италия теперь будет добиваться мира, но окажется не в состоянии противостоять неминуемой агрессии Германии. В военном кабинете британского правительства шли дебаты о том, какой выбор из трех сформулированных министром по делам Средиземноморья Гарольдом Макмилланом вариантов отношения к Италии – «жесткий, мягкий или чередующийся» – следует принять. В итоге было решено, что необходимо усилить бомбардировку итальянских городов, чтобы принудить Италию к скорейшей капитуляции. «Архидьявол» Муссолини и его «дьявольские последователи» понесут заслуженную кару. Британцы дали понять, что короля Виктора Эммануила они считают старым и безынициативным, его сына Умберто «слабым и нерешительным», а всю фашистскую клику – погрязшей в «коллективном безумии».

Бадольо на самом деле оказался в крайне затруднительном положении, но выход из него он нашел далеко не лучший. Ни у него, ни у короля не было никакого плана действий после устранения Муссолини. Союзники еще в январе на конференции в Касабланке ясно дали понять, что ничего, кроме безоговорочной капитуляции Италии, они не примут; и, если американцы еще могли смягчить свою позицию, британцы стояли твердо. Дни шли, отправленные из Рима для тайных переговоров об улучшении условий эмиссары вернулись униженные, с пустыми руками. Король и Бадольо тянули время, вели разговоры, раздумывали о том, как не позволить сторонникам Муссолини освободить его и как сделать так, чтобы немцы не прознали о планах Италии выйти из Оси. Абсурдный итало-германский саммит, на котором каждая сторона пыталась обмануть другую, был окрещен «оргией лжи». Антифашисты в Риме продолжали бороться друг с другом за власть. Побывав на одной из встреч лидеров оппозиции, Нельсон Пейдж говорил, что чувствовал, будто перед ним «мир призраков, охваченных внезапным безумием, танцующих трагическую бесцельную сарабанду». Рабочие по всей Италии объявили забастовку.

Король решил избавиться от своей невестки, вечно сующей свой нос в его дела, чтобы она не помешала его тайным попыткам найти подходы к союзникам, и Марию Жозе вместе с детьми отправили на север дожидаться окончания войны в полном старушек отеле на берегу Тунского озера. Он также предусмотрительно отправил в Швейцарию несколько запломбированных вагонов со своими ценностями. Бадольо уже переписал на себя тайный счет Муссолини, содержавший, как говорили, 2,5 миллиона долларов, и перевел его в швейцарские франки. Гитлер в приступе ярости от того, что никто не сумел предвидеть и предотвратить переворот, пригрозил отправить в Рим дивизию и арестовать короля, новое правительство и даже самого папу.

На Виа Анджело Секки атмосфера становилась все более мрачной. Первые несколько дней Чиано цеплялся за надежду, что и ему найдется роль в новом итальянском правительстве. Но вскоре выяснилось, что со всех сторон он окружен врагами. Однажды утром дети проснулись из-за распространившегося по всему дому запаха дыма: родители жгли документы. На вопросы о том, где Чиано, Эдда отвечала уклончиво: он устал и отдыхает. В Ватикане дали понять, что не хотят больше видеть Чиано у себя, а на его просьбу предоставить паспорта для него и семьи ответили отказом, сказав, что не могут ничего сделать для разыскиваемого союзниками «военного преступника». Его друг Анфузо, для которого он сделал так много и который теперь отказывался ему помогать, пренебрежительно называл Чиано «игроком в покер, спустившим все свое наследство». Для Эдды труднее всего было видеть, как годами лебезившие перед