Читать книгу - "Собрание сочинений. Том II. Стихотворения, напечатанные в периодике и найденные в архивах; заметки, статьи - Павел Николаевич Шубин"

Шла вторая неделя января сорок третьего года. Снегопады засыпали дороги. Разбитые прифронтовые станции. Но неутомимые трактора день и ночь таскали по дорогам тяжёлые бревенчатые треугольники, распихивая на стороны заносы, и армия дорожников лопатами и ломами воевала со снегом, сохраняя в полном порядке фронтовые коммуникации. Ночами на тёмные станции прибывали тихие поезда, гружённые снарядами, пушками, горючим. По шоссе и грейдерным трассам глухо ворчали танки, шли батальоны, полки и дивизии. В район Войбокало – Путилово стягивались силы, способные размолоть мощные узлы немецкой обороны, раздробить и прорвать стальное кольцо блокады.

Работники Политического управления фронта встречали части ещё на марше. На коротких привалах проводились митинги; немногословно и страстно говорили бойцы о своей решимости во что бы то ни стало освободить Ленинград. Инспектора выясняли обеспеченность частей одеждой, продуктами, оружием. Выступали бригады артистов фронтового ансамбля песни и пляски, из подразделения в подразделение кочевали лекторы и книгопередвижки Дома Красной Армии.

В маленькой деревушке, где находилось Политуправление фронта, в какой-то вечер становилось вдруг шумно. Прибывали с докладами инструкторы, инспекторы, съезжались артисты. В битком набитых избах шли несмолкаемые разговоры о предстоящем наступлении, составлялись отчёты и рапорты, планы на завтрашний день.

Ночью немцы бомбили Войбокало. Глухо охала земля, дрожали бревенчатые избушки, жалобно звенели заиндевелые стёкла.

Солист ансамбля Василий Кишко, растирая отмороженное ухо, говорил мне удивлённо и радостно:

– Четыре концерта в день, а? Думал: как моему баритончику на морозе… Так нет же! Поёт и прямо-таки колоссально… А баян, например, у Соловьёва простудился и охрип.

Каждое утро начиналось артиллерийской канонадой; части, получив боевую задачу, отрабатывали её на местности. Дивизии первого эшелона воспроизвели в ближнем тылу те участки немецкой обороны, которые им предстояло штурмовать, и учились с каким-то яростным подъёмом. Артиллерия катила перед атакующими настоящий огневой вал, в дымном воздухе жужжали осколки, и бойцы слышали их сердитые взвизги и прижимались вплотную к разрывам, как в настоящей штыковой, горя желанием вот здесь, вот сейчас сойтись в упор с ненавистным врагом.

Полк майора Казакова построил целый городок, возвёл перед ним снежную стену и до седьмого пота ходил на него в атаку. Батареи полковой артиллерии под огнём вылетали на прямую на водку. Подпрыгивая на резиновых шинах, короткоствольные пушки били беглым огнём по снежному забору; целя в проломы, летели тяжёлые танки полка прорыва, поддерживать пехоту Казакова.

Генерал-майор Овчинников тренировал свои полки в форсированных маршах. Поротно, в колонну по четыре – полки делали бросок на 3–5 километров, с ходу разворачивались в цепи и кидались в атаку. Командир танковой бригады внушал экипажам:

– Я от вас требую готовности не в тридцать минут, а в ноль- ноль секунд. Сказал – и поехали. Ясно?

Чумазые танкисты обедали в машинах. Ночью по тревоге бригада срывалась с места и шла на исходные. И никто не знал – учёба это или уже бой.

Позднее, в наступлении, выяснилось, насколько тщательно и умно командование готовило операцию. Развитие боя было предусмотрено заранее во всех деталях, и каждому подразделению в ходе его требовалось именно то, чему училось оно в последние дни.

Всё реже рокотал орудийный гром, всё тише плакали ротные рожки в лесу. Потом настал день ясного покоя: часть ушла на передний край.

Кончились снегопады. Подсвеченные низкой багровой луной, смутно и таинственно дремали серебряные леса под тёмным звёздным небом.

А по дорогам всё шли и шли батальоны и роты. Певуче скрипели лыжи по морозному снегу, в белых вихрях проносились грузовики.

В этом неустанном целеустремлённом движении сотен и тысяч людей была какая-то особая, непередаваемо торжественная праздничность. Медленно и неотвратимо назревающая сила штурма наполнила новым, волнующим радостным смыслом каждый огонёк придорожного обогревательного пункта, каждую летящую в ночь машину, каждого регулировщика, подающего команды то красным, то зелёным фонариком.

В ночь с 11 на 12 января окончательно установился и заматерел мороз. Дивизия полковника Полякова вжалась в передовые траншеи и вся, как взведённая пружина, была напряжена. Начальник Политического управления фронта генерал-майор Калашников ещё с вечера начал обходить боевые порядки батальонов и рот. Высокий, в черно-дублёном полушубке, он до утра лазал по окопам, тихо беседовал с бойцами. И может потому, что где-то совсем близко предстоял бой не на живот, а на смерть, солдаты говорили с ним душевно и просто, как со старшим, давно знакомым товарищем. – Ну что, не заскучали в обороне? – спросил генерал.

– Да ведь как сказать, – неторопливо ответил за всех пожилой боец. – Мы ведь всё понимаем. Подготовка – это чтоб всё было крепко: и сила, и характер… И почва под ногами. И мы знаем – как только всё затвердеет, и вы и скажете: «Ну, пора!»

– Так, так, – кивал генерал головой. – А кормят вас хорошо? Одеты тепло?

– Ну, одеты – дай Бог! – весело сказал высоченный пехотинец и расстегнул полушубок. Под полушубком оказался ватник, под ватником и гимнастёркой – тёплое бельё. Пехотинец ловил загрубевшими пальцами пуговки, расстёгивался и всё приговаривал: «А вот как одеты… вот как!..»

В четыре часа ночи по подразделениям был зачитан приказ Военного совета фронта. Он был сжат и ясен и говорил только о самом важном.

«Отважные воины Волховского фронта, красноармейцы и командиры! Восемнадцать месяцев Красная Армия бьётся смертным боем с немецко-фашистскими захватчиками, героически отстаивая каждую пядь родной земли, защищая жизнь и честь своих отцов и матерей, жён и детей». Командир, читавший приказ, вдохнул морозный воздух и перевёл дыхание. Было так тихо, что слабый треск веточки, расколотой морозом, прозвучал как щелчок курка. Читавший присветил получше фонариком листовку с приказом и продолжал негромко и взволнованно: «На всех фронтах Великой Отечественной войны инициатива вырвана из рук противника. За последние полтора месяца части Красной Армии лишь на подступах к Сталинграду разгромили 36 вражеских дивизий, из них 6 танковых, и нанесли тяжёлые потери 7 дивизиям противника. 22 немецкие дивизии окружены плотным кольцом советских войск в районе Сталинграда и беспощадно истребляются нашими частями.

В октябре-ноябре 1941 года немецкое командование, убедившись в безнадёжности взять Ленинград штурмом, решило окружить его вторым кольцом блокады, чтобы задушить костлявой рукой голода. Наглый враг подходил уже к Волхову, захватил Тихвин. Наши ленинградские братья, полуголодные, истощённые, с честью и мужеством защищали великий город-герой, город Ленина.

По приказу Верховного Главнокомандующего Красной Армией товарища Сталина войска Волховского фронта в жестоких боях разгромили тогда немецкую армию в районах Тихвин, Будогощь, Малая Вишера, сорвали планы немецкого командования, отбросили немецкие войска далеко за реку Волхов.

…Но кольцо блокады до сих пор не сорвано, город русской гордости и славы Ленинград ждёт