Читать книгу - "Русские государи в любви и супружестве - Николай Федорович Шахмагонов"

графа Алексея Андреевича Аракчеева и Федора Васильевич Ростопчина, но было поздно. Депешу, направленную им, тайком прочитал руководитель заговора Пален, под начало которого была и почтовая служба России. Он принял все меры к тому, чтобы Аракчеев не мог попасть в столицу.

Кутайсов не понял намека государя, потому что ему были неведомы пророчества Авеля-прорицателя. Так вот, во время той беседы на вопрос, заданный государем о том, кто взойдет на престол после Александра, монах ответил:

«– Сын твой, Николай!

– Как? У Александра не будет сына?

– Тогда Цесаревич Константин!

– Константин царствовать не восхочет, памятуя судьбу твою, и от мора кончину приемлет. Начало же правления сына твоего Николая дракою, бунтом вольтерьянским зачнется. Сие будет семя злотворное, семя, пагубное для России, кабы не благодать Божия, Россию покрывающая… Лет через сто примерно после того, оскудеет Дом Пресвятой Богородицы, в мерзость запустения Держава Российская обратится».

Лет через сто! Недаром добропорядочные исследователи русского прошлого в один голос утверждают, что именно государь император Николай Павлович отодвинул падение России в бездну революции почти на сто лет.

Удивительно то, что не только вещий Авель-прорицатель предсказывал великому князю Николаю царский венец. О том же говорится в описании видения схиархимандрита Илиодора. Отцу Илиодору, старцу Глинской пустыни, который ушел из жизни в 1879 году, в видении открылись все главнейшие события Российской истории, когда он был еще в сане иеродиакона. Авель пророчествовал о судьбе Державы Российской в самом начале царствования императора Павла, а Илиодор в самом конце правления императора, известного нам под именем Александра I. В «Житие схиархимандрита Илиодора» приводится его рассказ о необыкновенном видении: «Стою я в ночное время на каком-то высоком здании. Вокруг меня было много громадных построек, как бывают в больших городах. Надо мною Небесный свод, украшенный ярко горящими звездами, как то бывает в чистую безлунную ночь. Обозревая Небесный свод, я любовался красотою неподвижных звезд. Затем, обратив свой взор на восток, я там увидел выходящий из-за горизонта громадного размера овал; он был составлен из звезд различной величины. На середине овала, в верхней его части, были звезды большого размера, постепенно уменьшаясь, они с боков закругления становились весьма малыми. Посреди овала было изображено большими буквами имя – АЛЕКСАНДР.

Овал этот, взойдя на восток, шел тихо, величественно подвигаясь и склоняясь к западу. Смотря на величественную красоту движения овала, я размышлял и говорил себе: какая славная и великая Православная вера наша, Царь Православный! Вот и имя его так славно и величественно на Небесах…

Проводив глазами звездный овал, пока он скрылся на западе за горизонтом, я опять взглянул на восток и вижу – выходит оттуда второй звездный овал, столь же величественный и во всем подобный первому, а в середине его изображено было уже другое имя большими буквами – НИКОЛАЙ. И внутренний голос вещал мне, что после Александра I будет преемником его Престола Николай. И было то мне в удивление, ибо наследником Престола был не Николай, а Константин Павлович».

Николай Павлович не только сравнялся с царями. В свой звездный час 14 декабря 1825 года он возвысился над многими, себе равными, совершив великий подвиг во имя спасения России. И недаром, предвидя это, один из самых почитаемых святых России батюшка Серафим Саровский в беседе с императором, которого мы знаем под именем Александра Первого, когда тот примчался к нему Дивеево, снедаемый сомнениями и тревогами за свою судьбу и судьбу Отечества, повелел вручить престол русских царей брату Николаю, мужественному и волевому витязю, способному сокрушить революционную гидру.

Но вернемся в детские и отроческие годы будущего великого князя Николая Павловича. Императрица Екатерина II, души не чаявшая в своем новорожденном внуке, к сожалению, уже 6 ноября 1796 года, когда ему не исполнилось и полгода, оставила этот мир. На престол вступил Павел Петрович, имя которого в истории очернено незаслуженно и отвратительно. На самом деле император Павел Первый был человеком необыкновенным и являл собой полную противоположность мифам, созданным о нем его убийцами.

Дочь его, Анна Павловна, будущая королева Нидерландская, вспоминала о его отношении к детям: «Мой отец любил окружать себя своими младшими детьми и заставлял нас, Николая и Михаила и меня, являться к нему в комнату играть, пока его причесывали, в единственный свободный момент, который был у него. В особенности это случалось в последнее время его жизни. Он был нежен и так добр с нами, что мы любили ходить к нему. Он говорил, что его отдалили от его старших детей, отобрав их от него с самого рождения, но что он желает окружить себя младшими».

О том же сохранились довольно подробные воспоминания барона М.А. Корфа, который указывал в них: «Великих Князей Николая и Михаила Павловичей он (Павел Петрович. – Н.Ш.) обыкновенно называл мои барашки, мои овечки, и ласкал их весьма нежно, что никогда не делала их мать. Точно так же, в то время как Императрица обходилась довольно высокомерно и холодно с лицами, находящимися при младших ее детях, строго заставляя соблюдать в своем присутствии придворный этикет, который вообще любила, Император совсем иначе обращался с этими лицами, значительно ослаблял в их пользу этот придворный этикет, во всех случаях и им самим строго наблюдавшийся. Таким образом, он дозволял нянюшке не только при себе садиться, держа Великого Князя на руках, но и весьма свободно с собой разговаривать; нередко нагибался сам, чтобы достать с пола какую-то игрушку или вещь, выроненную ребенком или нянею, которой тогдашние робронды, прически, перья и фижмы были и без того уже значительной помехой во всяком свободном движении. Императрица со своей стороны, не обращая ни малейшего внимания на эти неудобства и маленькие мучения няни или гувернанток, никогда не удостаивала их ни малейшего смягчения в чопорном этикете тогдашнего времени, а так как этот этикет простирался и на членов Императорской фамилии, то Николай и Михаил Павловичи в первые годы детства находились со своей августейшей матерью в отношениях церемонности и холодной учтивости и даже боязни; отношения же сердечные, и при этом самые теплые, наступили для них лишь впоследствии, в годы отрочества и юности».

Николай Дмитриевич Тальберг писал: «Император Павел особенно любил этого сына (Николая. – Н.Ш.)». Коцебу в воспоминаниях указывал, что когда княгиня Дашкова попала в немилость, то заступники ее придумали для ее помилования вложить прошение за пазуху младенца Николая. Император Павел, лаская ребенка, заметил эту бумажку. Он разрешил княгине переехать из пошехонской избы в ее прекрасное имение Троицкое.

Великий князь Николай Павлович недолго пользовался женским попечением. Вскоре по вступлении