Читать книгу - "«Господь! Прости Советскому Союзу!» Поэма Тимура Кибирова «Сквозь прощальные слезы»: Опыт чтения - Роман Лейбов"

(Лирические песни: 74)

Третий комментируемый стих содержит отсылку к припеву уже цитировавшейся в этой главе песни «Комсомольцы-добровольцы»:

Комсомольцы-добровольцы,

Мы сильны нашей верною дружбой.

Сквозь огонь мы пойдем, если нужно

Открывать молодые пути.

Комсомольцы-добровольцы,

Надо верить, любить беззаветно,

Видеть солнце порой предрассветной —

Только так можно счастье найти.

(Русские советские песни: 299)

В четвертом комментируемом стихе содержится нарочито простодушный каламбур, основанный на обыгрывании двух смежных, но разных значений глагола «рвать»: рвать брюки и фразеологического сочетания рвать и метать, то есть агрессивно возмущаться чем-нибудь. Об идиоме «рвать и метать» см. пояснения В. В. Виноградова: «Выражение и рвет и мечет проникло в русский литературный язык из картежного, игрецкого диалекта. Оно первоначально характеризовало азарт банкомета, который то и дело рвал, то есть распечатывал новые колоды и метал карты. Сближение этого выражения с литературным языком произошло не раньше 70—80-х годов XVIII в., когда азартные игры стали любимым развлечением двора, дворянства и военной среды. Но уже к началу XIX в. это выражение утратило этимологическую связь с картежной средой и широко употреблялось в простом стиле литературного языка <…> К середине XIX в. выражение рвет и мечет, сохранив свою экспрессивную выразительность, уже нередко подвергалось новой народной этимологизации, еще дальше уводившей его от представления о картежном азарте» (Виноградов: 599).

Танец стиляг в фильме Г. Раппапорта «Черемушки» (1962)

Брюки узкие во второй половине 1950-х – начале 1960-х гг. считались одним из главных атрибутов внешнего вида стиляг. По воспоминаниям А. Л. Осповата, узаконенная ширина брюк в конце 1950-х – начале 1960-х гг. составляла 30 см. Ср., например, в повести А. и Б. Стругацких «Понедельник начинается в субботу» (1965), где с ироническим осуждением отмечается, что по «узким брюкам и увлечению джазом» в советском обществе «одно время пытались определять степень обезьяноподобия» (Стругацкие: 163). Историческая реалия, к которой отсылает последний комментируемый стих, – отряды комсомольцев-дружинников, ловивших на улицах советских городов неподобающе, с их точки зрения, одетых сверстников и разрезавших их узкие брюки ножницами (Лебина 2014: 169). Стиляга-пермяк вспоминал: «На танцплощадках собиралась такая группа молодежи от комсомола, специально брали ножницы и разрезали штаны, жаловались в школу» (цит. по: Кимерлинг: 93). Но это были далеко не все последствия следования западной моде: после этих рейдов на место учебы или работы любителей брюк-дудочек «отправлялись письма, на которые комсомольские организации были обязаны реагировать» (Лебина 2014: 169).

216

Спой же песню, стиляжка дурная, / в брюках-дудочках, с конским хвостом, / ты в душе-то ведь точно такая. / Спой мне – ах, это, брат, о другом!

У К. в первом комментируемом стихе уменьшительно-пренебрежительное «стиляжка» относится к девушке. Ср. в ст-нии Е. Евтушенко «Парижские девочки» (1960):

Стиляжек наших платья —

дилетантски

(Евтушенко 2: 92)

На жаргоне самих представителей этой субкультуры «стиляжкой» можно было назвать и юношу, и девушку. Внешний вид, а также песенные и танцевальные предпочтения стиляг (ср. с. 277–278), ориентированные на культуру Запада, во второй половине 1950-х – начале 1960-х гг. служили постоянным объектом критики в сатирических советских журналах и кинофильмах. Особенно усердствовал «Крокодил», который «довольно часто публиковал карикатуры на „никчемных модниц и лентяек“, где они изображались с конским хвостом» (Лебина 2019: 66).

Отметим здесь и анахронизм: девушки-стиляги середины 1950-х гг. не носили узких брюк, и прически их были далеки от «конских хвостов», внешность героини скорее отсылает к облику юных нонконформисток 1960-х гг. (по инерции оппоненты могли именовать их «стилягами», но самоназванием это слово уже не было).

В третьем и четвертом стихах К. указывает на глубинное сходство между стилягами и комсомольцами периода оттепели, порицаемыми «отщепенцами» и теми, кто их яростно осуждал. «Стиляжка дурная» «с конским хвостом» предстает ипостасью «комсомольской богини», чья «коса острижена», из песни Окуджавы, которая издевательски цитируется в четвертом стихе (ср. коммент. на с. 311–312).

217

Пой же солнцу и ветру навстречу. / Выходи, боевой стройотряд! / Вдоль по улочке нашей Заречной / улетает восторженный взгляд

Первый комментируемый стих отсылает к зачину уже цитировавшейся в IV гл. песни «Комсомольцы – беспокойные сердца» (ср. с. 289):

Солнцу и ветру навстречу,

На битву и доблестный труд,

Расправив упрямые плечи,

Вперед комсомольцы идут!

(Русские советские песни: 317)

Во втором комментируемом стихе, по-видимому, подразумевается центральный образ песни «Яростный стройотряд» [175] (муз. А. Пахмутовой, сл. Н. Добронравова), написанной позже, чем большинство песенных текстов, цитируемых в IV гл. СПС – в 1976 г. Началом движения студенческих отрядов считается 1959 г., когда 339 студентов-добровольцев физического факультета Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова во время летних каникул отправились в Казахстан, на целину. В совхозах Северо-Казахстанской области они построили 16 объектов (ср., напр., Хроника).

Афиша фильма «Весна на Заречной улице»

Третий комментируемый стих цитирует название одного из программных оттепельных фильмов – «Весна на Заречной улице» (1956, реж. М. Хуциев и Ф. Миронер). В этом фильме звучит песня «Когда весна придет» [176] (муз. Б. Мокроусова, сл. А. Фатьянова). Приведем здесь ее пятый куплет:

Когда на улице Заречной

В домах погашены огни,

Горят мартеновские печи,

И день, и ночь горят они.

(Русские советские песни: 383)

Четвертый комментируемый стих – один из немногих в IV гл., в котором К. лишь стилизует поэтику оттепели и не отсылает читателя ни к какому конкретному ст-нию или песне.

218

Что ты смотришь, и что ты там видишь? / Что ты ждешь? – не пойму я никак. / Очень Сталина ты ненавидишь, / очень Ленина любишь, дурак

Серия вопросов, заданных нарратором в первом и втором комментируемых стихах, возможно, должна была напомнить читателю о заглавии одного из самых известных «антиоттепельных» советских романов – «Чего же ты хочешь?» (1969) В. Кочетова. Главные адресаты третьего и четвертого комментируемых стихов – это и шестидесятники в целом, и конкретные поэты оттепели – Евтушенко и Вознесенский, как авторы ст-ний, соответственно, «Письмо к Есенину» и «Деньги». Здесь подводится прямой итог подспудной полемики с этими ст-ниями, которая велась на протяжении всей IV гл., начиная с ее эпиграфа (ср. с. 253–256): пусть Евтушенко и Вознесенский испытали цензурные затруднения из-за «Письма к Есенину» и «Денег», их борьба со Сталиным и сталинизмом немногого стоит, поскольку эти поэты и их сочувственники не видят прямой и очевидной связи между внутренней и внешней политикой в СССР, проводившейся Лениным и Сталиным. Ср. краткое резюме в авторитетной биографии Сталина: «У Ленина он позаимствовал метод политического авантюризма. Главное