Читать книгу - "Секретные коммандос - Джон Л. Пластер"

деревьев, и я по-прежнему водил стволом моего CAR-15 по кромке зарослей, я чувствовал меньше личной обеспокоенности и почти полную сосредоточенность на своей группе и нашей задаче. Исчезло благоговение перед разрушением, сменившееся опытным взглядом, высматривавшим любое тактическое преимущество, предоставляемое местностью или укрытием. Как и большинство Один-Ноль, я был слишком занят ролью командира группы, чтобы думать о чем-то еще.

Мы высадились без происшествий, ринулись в сомкнувшуюся за нами камбоджийскую зелень, затем залегли, пока двигатели наших бортов не стихли. Тогда, как и на моем предыдущем выходе на BDA, для нас начались изнурительные часы карабканья, ползания и протискивания сквозь бесконечные нагромождения стволов и веток деревьев, возможных только сняв рюкзаки и таща их за собой, затем соскальзывание в воронки и вылезание обратно. В изнуряющей жаре, влажности и едком смраде остатков взрывчатки, труднее всего приходилось Гуззетте, несшему наше групповое радио. Пот струился по его лицу. В тылу Киросу было сложно заметать наши следы, потому что бомбы создали толстый слой серой, измельченной почвы на каждом листе, ветке и куске открытой земли. Ползя по этой пыли, мы вскоре стали того же серого цвета с головы до пят. Несмотря на непрерывное, изнурительное движение, за три часа мы не прошли и 500 ярдов. И тут нам повезло — я посмотрел через поваленное дерево и обнаружил ручей шириной пять ярдов (4,5 м), текущий в том же северном направлении, куда я и хотел идти. Идеально.

Мы тихо скользнули в прохладную воду, затем осторожно пошли, двигая ботинками под поверхностью, не поднимая их над водой, чтобы избежать плеска. Бомбардировка настолько замутила воду, что следов в русле не было видно, в то время как на берегу высотой по грудь было множество вырванных с корнем, нависающих деревьев, создававших своего рода туннель над водой, позволявший нам двигаться относительно быстро и беспрепятственно. Весь день мы осторожно шли по колено в воде, стараясь не поднимать ноги, оставив почти милю между нами и точкой нашей высадки. Мы слышали птиц, насекомых, ветер, но ни единого издаваемого человеком звука и не обнаружили никаких признаков противника. Возможно, бомбы были потрачены впустую.

Ближе к вечеру мы ушли от ручья, и я последовал совету Джо Уокера относительно движения по дорогам и тропам: "Вы можете пройти по ней, но делайте это один раз, затем уйдите от нее и не возвращайтесь". Поставив между нами и ручьем час трудного ползания и карабканья, я больше даже не сворачивал в его направлении. Затем мы нашли хорошо обороняемое место и устроились на ночь.

В ту ночь мы не слышали звуков противника, даже сигнальных выстрелов, и я снова задумался: не растратили ли B-52 свои бомбы впустую?

Через час после рассвета мы услышали долгожданный гул двигателей Кови, и Гуззетта передал по радио наш утренний доклад об обстановке. Затем пришло время снять Клейморы и продолжить оценку.

Едва мы влезли в рюкзаки — ууу-уу-уу-уу — БАХ! Артиллерия! И снова — ууу-уу-уу-уу — БАХ! Я предположил, что это были 85-мм снаряды, рвущиеся примерно в 400 ярдах (365 м) от нас. Гуззетта попытался связаться с Кови, но он был вне зоны действия радиосвязи.

Затем это прекратилось. Никакой корректировки, чтобы положить снаряды ближе, больше вообще ни одного выстрела. Я понял, что происходит. Прибыв сразу после нашего утреннего сеанса радиосвязи, противник, должно быть, обнаружил нас с помощью радиопеленгации — электронной триангуляции нашего передатчика. Однако их определение местоположения было не очень точным (или у них были плохие карты), потому что эта 85-мм пушка могла положить снаряд гораздо ближе, если бы тот, кто стрелял, точно знал, где мы находимся. Поэтому это было ненамного хуже, чем услышать сигнальный выстрел в 400 ярдах: достаточно близко, чтобы обеспокоиться, но вы просто действуете дальше.

Покидая нашу ночную позицию, мы были начеку, чтобы не пропустить ни одного признака присутствия противника, а Джо Кирос продолжал внимательно следить за присутствием следопытов, но мы не услышали и не увидели ничего особенного. Затем, наконец, мы наткнулись на первую жертву бомбардировки: наш пойнтмен, Кнот, нашел похожую на петуха дикую птицу, убитую ударной волной. Я поставил Кнота позировать для фото, ухмыляющегося, держа ее.

Воронки от бомб немного поредели, но все равно наше продвижение было медленным и утомительным, пока около 10:00 мы не пересекли тропу. Как и ручей днем ранее, она шла в нужном нам направлении — и судя по нависающим ветвям и опавшим листьям была давно заброшена — поэтому я дал Кноту знак следовать по ней. Мы шли быстро по сравнению с движением через джунгли, держа общее направление на север.

Перед самым обедом мы ускользнули примерно на 100 ярдов в джунгли, чтобы занять периметр. Там мы провели, принимая пищу и слушая, больше часа. И снова, никакого шума, никаких признаков противника. Затем настало 13:00 дня, время продолжить.

Мы не прошли еще 100 ярдов, когда достигли огромного оползня, где ряд бомб спустил целый склон холма, оставив открытое пространство размером с лужайку для гольфа. Правее нас, вверх по склону, прогалина простиралась, где-то ярдов на 300 (274 м); вниз по склону, левее, еще на 200 (183 м); и прямо поперек, около семидесяти пяти ярдов (69 м). Воронки от бомб поднимались по холму под углом примерно каждые пятьдесят ярдов.

Я задумался, как нам пересечь это? В таких густых джунглях, да еще с воронками, потребовался бы целый день, чтобы обогнуть его справа. Внизу я видел ручей, топкую грязь и много открытого пространства. Был только один выбор, решил я: пересекать броском, прямо здесь, семьдесят пять ярдов, по одному за раз.

Я объяснил Кноту, что прикрою его, когда он будет переходить, затем передал свою камеру Пен ЕЕ[68] Гуззетте и прошептал: "Когда будешь идти, сделай несколько снимков последствий бомбардировки". Он кивнул, закинул свой CAR-15 на плечо и поднес камеру к глазу.

Кнот понесся, пригнувшись, вдоль края воронки, и благополучно добрался до другой стороны. На мгновение он наклонил голову, давая сигнал, что все чисто. Затем я повалил мимо воронки и был на полпути до кромки леса, когда в десяти ярдах выше меня, у следующей воронки на открытое место вышла пыльно-серая фигура. Я подумал: "Какого черта Гуззетта забрался так далеко в гору, чтобы сделать фото?!"

Но у этой фигуры был АК!

Я инстинктивно опустился на колени, вскинул свой CAR-15, переключил его на автоматический огонь — краем глаза я видел Гуззетту, стоящего спиной ко мне, щелкая фотоаппаратом — в то время как еще одна, вторая серая фигура