Читать книгу - "Секретные коммандос - Джон Л. Пластер"

Один из монтаньяров полез в рюкзак за мешочком с рисом, и друг выпалил: "VC!" Когда Мастерджозеф рванулся вперед, рядом с ним треснула очередь АК. Он попытался вскинуть свой CAR-15, но не смог — пуля пробила его правое предплечье, и рука не действовала. Еще одна очередь, и он рухнул, еще попадание, снова выстрелы АК, и еще больше пуль пробили его тело, когда он перевернулся, цепляясь за свой CAR-15.

В него попали уже девять раз, и дюжина северовьетнамцев стояла всего в десяти ярдах, стреляя в него — так близко, что он мог видеть выражения их лиц. Лежа на спине, чувствуя, что вот-вот умрет, невероятно, он видел страх на их лицах, и осознание этого придало ему сил. Северовьетнамцы боялись! Они стреляли в него снова и снова, но он не был мертв. Когда вражеские солдаты остановились, чтобы сменить магазины, он увидел их неловкие, трясущиеся руки. Тогда Мастерджозеф вспомнил — у него был Клеймор, прямо перед ними. Он бросил свое окровавленное тело на замыкатель и сжал его — БА-БАХ! Когда дым рассеялся, на ногах не осталось никого из солдат NVA. Он убил или тяжело ранил всех их. Пользуясь левой рукой, Мастерджозеф включил аварийную радиостанцию и передал сообщение Кови, который уже был вот-вот на подходе.

Монтаньяры, отбежавшие к лейтенанту Даггану, теперь вернулись с ним и обнаружили кучу вражеских тел и Мастерджозефа, истекающего кровью с головы до пяток. Торопливо перевязывая его раздробленную руку, Дагган сказал: "Брось все, кроме оружия и боеприпасов". Один-Ноль заглянул в пропитанные кровью штаны Мастера Йозефа и понял, что больше не хочет видеть этого. Дагган на скорую руку наложил повязку на промежность своего Один-Один, но не мог ввести морфий, потому что у Мастерджозефа была на него аллергия. Ему оставалось просто терпеть.

С одним из ярдов, помогающим ему идти, они потащились вперед и увидели, что всего в десяти ярдах была скрытая тропа — вот почему северовьетнамцы подобрались так близко, и никто их не услышал. И, взглянув на тела, они поняли, что эффект от Клеймора был потрясающим. Затем одно из тел зашевелилось. Лишившийся руки и парализованный ниже пояса, один из северовьетнамцев был все еще жив — и это был майор, не меньше. Взяв с собой замотанного бинтами вражеского офицера, Дагган доставил их на ближайшую LZ как раз в тот момент, когда прибыл Кови. Наездник Кови, сержант первого класса Ричард "Грязный Дик" Далли, снизился до верхушек деревьев и выпустил маркерные ракеты, чтобы не дать северовьетнамцам добраться до группы.

Пока они ждали вертолеты, Мастерджозеф наконец смог подсчитать свои раны. Невероятно, три пули АК попали в его правую руку, плюс еще одна очередь из трех пуль попала в пах. Одна пуля задела внутреннюю часть ноги, одна зацепила бедро, а еще одна скользнула по груди. Девять огнестрельных ранений! И он все еще был жив!

Прибыли "Джолли Грин", спустили пенетратор[67], затем лебедкой подняли РГ "Мокасин" и их пленного на борт, пока истребители занимали внимание противника. Первая вертушка доставила Мастерджозефа в 95-й эвакуационный госпиталь в Куангчи, где его продержали две недели, стабилизируя состояние перед перевозкой в Штаты.

В сравнении с жизнью в CCN, это было VIP-обслуживание — у Мастерджозефа была своя палата с личным телохранителем, чтобы пациенты и посетители не узнали, что он был на секретном задании. Через несколько дней он почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы доковылять до палаты строгого режима, чтобы увидеть офицера NVA, которого захватила его группа. Говоря через переводчика, Мастерджозеф сказал: "Для нас война закончилась".

Парализованный и потерявший руку, вражеский офицер горестно кивнул и посетовал: "Мои раны хуже".

"Да вот щаз тебе!" — огрызнулся Мастерджозеф, ухмыляясь. "Я потерял свой хер и яйца!" Офицер NVA не смог сдержать улыбку. Они пожали друг другу руки и расстались без обид. Как позже узнал Мастерджозеф, майор сотрудничал с дознавателями, и предоставленная им информация была настоящей золотой жилой.

В один из дней к нему приехали трое приятелей-разведчиков и сказали медсестре отделения, что Мастерджозеф должен пройти совершенно секретный опрос в условиях строгой конспирации. Усадить его в инвалидное кресло с загипсованной правой рукой, левой рукой, держащей флакон для внутривенного вливания, и мочевым катетером, отводящим жидкость в мешок, было непросто. Затем они осторожно перевезли его в пустую палату, а когда медсестра ушла, затолкали в джип и отвезли в клуб CCN. Жизнерадостный, невзирая на страдания, Мастерджозеф с иронией вспоминал: "Я получил своего пленного, и, черт возьми, это стоило мне моего левого яйца".

Пять часов спустя его приятели прикатили его обратно, настолько пьяного, что он не мог вспомнить своего имени, с упаковкой из шести бутылок пива и бутылкой скотча на коленях. Разгневанная медсестра гналась за тремя Зелеными беретами всю дорогу из госпиталя. Это был самый счастливый день Мастерджозефа из того, что стало двенадцатью месяцами в военных госпиталях и последующей жизнью в центрах для ветеранов.

Пока Мастерджозеф приходил в себя в 95-м эвакуационном госпитале, я готовил РГ "Вашингтон" к нашему первому выходу. Я едва успел подготовить группу, как мы получили предварительное распоряжение: мы проведем оценку результатов бомбометания на северо-востоке Камбоджи, примерно в двадцати милях к юго-западу от Бенхета — почти в том же месте, где годом ранее у меня была первая перестрелка, также в ходе BDA. Те рейды по-прежнему были совершенно секретными, о них знали только экипажи бомбардировщиков и группы SOG и, конечно, силы NVA, измученные этими катаклизмами. Как и раньше, если у нас возникнут проблемы, ни один истребитель не сможет прилететь в Камбоджу, чтобы помочь нам — только вертолеты.

РГ "Вашингтон" с Один-Один Джо Киросом и Один-Два Джерри Гуззеттой, вместе с пятью ярдами, стартует из Дакто в тот самый момент, когда сорок восемь тяжелых бомбардировщиков разгрузятся над камбоджийским Шоссе 613, всего в пяти милях от лаосской границы и ведущего к ней Шоссе 110. Это было прибежище 66-го пехотного полка NVA. Нас ждало осиное гнездо.

Когда мы стояли в Дакто возле готовых стартовать вертолетов и намазывали маскировочный грим на лица, мы получили сообщение от Кови, что бомбардировщики нанесли удар. Полчаса спустя мы были на 3000 футов (914 м), кружа над длинными вереницами тлеющих воронок, взрытой земли и поваленных деревьев, и меня поразило, что это становится образом жизни, почти рутиной. Хотя меня все еще мучил страх, когда наш "Хьюи" снижался к верхушкам