Читать книгу - "Командир счастливого «Окуня». Русский подплав Первой мировой - Василий А. Меркушов"

кто может поручиться, что произведенный немцами десант в тылу русских армий в Пернове или на побережье между ним и Ригой не привел бы не только к падению Риги, являющейся ключом к Петрограду, но и базы флота – Ревеля, а также к взятию Петрограда с его многочисленными фабриками и заводами, работающими на оборону страны.

Балтийскому флоту пришлось бы тогда базироваться на Гельсингфорс, но средства Свеаборгского порта для этого совершенно недостаточны, а пополнение запасов угля, жидкого топлива, смазочного масла, провизии и прочего ввиду взятия Петрограда и неминуемого затем падения главной базы флота – Кронштадта стало бы невозможным вследствие перерыва железнодорожного и водного сообщения с центром страны.

Лишенный доков и мастерских для починки судов, Балтийский флот стал бы быстро терять свою силу, а по израсходовании наличных запасов топлива, смазочного масла, снарядов, патронов и прочего, стал бы легкой добычей неприятеля. Таким образом, с флотом было бы покончено.

Удалось бы верховному командованию вывести лишенную боевых припасов армию из-под ударов противника – еще большой вопрос. Не было бы ничего удивительного, если бы германский десант на побережье Рижского залива привел к настоящей катастрофе в виде сдачи целых армий или безудержного отката их на линию Онежское озеро – Москва – Тула – Орел – Курск – Харьков – Мелитополь, а может быть, и еще дальше на восток.

Если бы грандиозные «Канны», о которых всегда мечтали немцы, и не удались, если бы расстроенным, безоружным, окончательно потерявшим веру в начальников русским армиям удалось вырваться из германских тисков, Россия, вероятно, все же была бы выбита из игры и вынуждена пойти на сепаратный мир.

Но это еще полбеды, так как при всем известном настроении некоторых общественных кругов военный разгром и отступление внутрь страны неминуемо бы вызвали революционный взрыв со всеми его последствиями.

Однако ничего этого не случилось, так как на пути германской эскадры, назначенной для прорыва в Рижский залив, оказалась старая, выслужившая все сроки подводная лодка «Окунь» (два офицера и 15 человек команды), заставившая противника отказаться от своего намерения и, не произведя ни одного выстрела и даже не показавшись в виду русских берегов, уйти в свои порты.

Полученная таким образом двухмесячная передышка позволила укрепить Ригу и организовать оборону Рижского залива.

Вследствие этого, когда в начале августа с. г. после двухнедельных усилий подавляющим силам германского флота удалось прорваться в Рижский залив, им сейчас же пришлось уйти оттуда, и понесенные жертвы оказались напрасными.

Характерно, что орден Св. Георгия и Георгиевское оружие, собственно говоря, явились наградой не за исполнение приказаний начальства в первом случае письменного, во втором – устного.

21 мая, в день атаки на германскую эскадру, я ушел на десять миль дальше от берега и не на запад, а на северо-запад (норд-вест 60 градусов).

15 же июня, оставив порученное моей охране минное заграждение, самовольно, в виду неприятеля, ушел от него на несколько миль на север и атаковал «Аугсбург» совсем в другом месте.

Если бы эта атака не спасла наши миноносцы от преследования неприятельских крейсеров «Любек» и «Аугсбург», положение мое было бы очень печальным, так как можно было сказать, что я ушел от неприятеля не по чему другому, как из явной трусости. Конечно, оставаясь на месте, я, вероятно, мог бы атаковать «Аугсбург», когда он прошел заграждение, но, если бы мины не попали, вряд ли крейсер прекратил преследование миноносцев, так как мог считать, что дальше лодок нет.

Спасение же «Окуня» от опрокидывания вверх килем (при атаке 21 мая) явилось следствием третьего преступления – пренебрежения отказом начальника дивизиона на просьбу о разрешении убрать второй перископ. Сделал это потому, что прекрасно понимал, что С. Н. Власьев не может взять на себя ответственность оставить лодку с одним перископом, и взял эту ответственность на себя.

Если бы, вопреки резолюции начальника дивизиона, я не снял и не убрал в кладовую второй перископ (которым рулевой никогда не пользовался, правя только по компасу), возможно и даже весьма вероятно, «Окунь» был бы опрокинут таранным ударом германского броненосца и погиб со всем личным составом.

Во всех трех случаях неисполнения приказания было много риска, причем первые два, как являющиеся нарушением боевого приказа, кончились бы преданием военному суду, разжалованием, заключением в крепости или даже расстрелом.

Наконец, как в мелодраме доброго старого времени, где порок всегда был наказан, а добродетель брала верх, я в конце 1915 года мог торжествовать победу, да еще какую победу, над начальником Дивизии подводных лодок Балтийского моря капитаном 1 ранга Н. К. Подгурским.

Дело в том, что на Подгурского, сменившего контр-адмирала П. П. Левицкого, командующий флотом возложил миссию освежения личного состава подводных лодок, по мнению адмирала Эссена, слишком долго засидевшегося на одном месте, а потому ничем не проявившего себя с начала войны. Конечно, дело было не в этом, а в том, что подводные лодки впервые принимали участие в войне и никто, в том числе и штаб флота, не знал, как их применять.

Я служил в подводном плавании с 1905 года, а потому одним из первых намечался к удалению, и нужен был только предлог.

Отправляя «Окунь» на передовые позиции, Подгурский высказал пожелание, чтобы переход шхерами от Гельсингфорса до острова Люм (Абосские шхеры) был проделан под собственным дизель-мотором. Но так как дизеля подводных лодок «Макрель» и «Окунь» завод в течение трех лет не мог сдать на пробу полной нагрузкой, моторы вечно ломались и были абсолютно ненадежны, то обе лодки обычно водили на буксире других судов. Потому пожелание начальника дивизии не было выполнено, и весь переход от Ревеля до Люма «Окунь» сделал на буксире. Это страшно возмутило Подгурского («просьба начальника есть приказание»). Считая, что я шел на буксире вовсе не для сбережения мотора, а потому, что боюсь встречи с противником и не хочу плавать, Подгурский просил о назначении меня старшим офицером учебного судна «Рында», стоявшего в Ревельском порту как плавучая гостиница для английских подводных лодок. Соответствующий приказ был сдан в типографию штаба командующего флотом, и только радиограмма об удачной атаке «Окуня» на германскую эскадру 21 мая заставила приказ уничтожить.

Узнав, что 15 мая я стрелял вдогонку крейсеру «Аугсбург», Подгурский, как старый минный офицер, еще более возмутился:

«Каждая мина стоит 5000 рублей, вы выбросили три мины, то есть 15 000 рублей, на ветер. Это черт знает что такое! Вы не знаете азбуки минного дела». И пошел, и пошел…

Хорошо, что по статуту орден Св. Георгия и Георгиевское оружие