Читать книгу - "Наполеон: биография - Эндрю Робертс"

Толи – двойного или даже тройного агента – и других лазутчиков. 4 июня Наполеон посетил театр «Ла Скала», где был встречен бурной овацией, и провел ночь с примадонной, 27-летней красавицей Джузеппиной Грассини. Следующим утром Бертье застал их за завтраком{897}. «Не приглашаю тебя сюда, – холодно заметил Наполеон в следующем письме Жозефине. – Через месяц я тронусь в обратный путь. Надеюсь найти тебя в порядке»{898}. В тот же день (по-видимому, после ухода синьорины Грассини) во дворец явилось двести католических священников, чтобы обсудить вопросы веры. Наполеон выразил желание ознакомить их «с чувствами, влекущими [его] к католической, апостольской и римской вере»{899}. Менее года назад Наполеон объявил перед диваном в Каире, что «нет иного Бога, кроме Аллаха, а Мухаммед – его пророк». Теперь он об этом промолчал, зато объяснил, что католичество «особенно благоприятно для республиканских установлений. Я сам философ и знаю, что в любом обществе не признается благочестивым и добродетельным человек, не понимающий, откуда он пришел и куда идет. В этом отношении один разум не способен вести человека; без религии непрестанно бродишь во тьме»{900}. Вера, с точки зрения Наполеона, – явление развивающееся и даже имеющее стратегическое значение. Он вполне серьезно утверждал, что принимал веру, обычную для тех мест, где он воевал, а на севере Италии это было католичество.

Мелас располагал тремя путями отхода: через Пьяченцу и вдоль южного берега реки По; к Генуе и далее на кораблях английского флота; в Павии через реку Тичино. Вернувшись 9 июня к армии, Наполеон попытался отрезать Меласу все три пути. Для этого ему пришлось нарушить первое из собственных правил ведения войны: не дробить свои силы. В тот день Ланн разбил Отта между Монтебелло и Кастеджо и вынудил австрийцев отступить на запад, за реку Скривия, к Алессандрии. Там Отт соединился с Меласом. «Враг, без преувеличения, – на следующий день заявил Наполеон члену Государственного совета Клоду-Луи Петье, – потерял 1500 убитыми и можно лишь вообразить, сколько – по меньшей мере вдвое больше – ранеными». Как обычно, Наполеон преувеличил: австрийцы потеряли 659 убитыми и 1445 ранеными{901}.

Следующие три дня Наполеон находился в Страделле, ожидая, что предпримет Мелас. Ночь 11 июня Наполеон провел в разговорах с Дезе, вернувшимся из Египта (тот воспользовался недолгим перемирием с англичанами, которое заключил Сидни Смит, но не одобрило английское правительство) как раз к битве, хотя и без своих солдат. В прошлом месяце Наполеон написал Дезе, что их «дружба такова, какую… сердце, уже очень старое и слишком хорошо знающее людей, больше ни к кому не питает»{902}. Он немедленно поручил Дезе командовать корпусом, в состав которого вошли дивизии Монье и Буде.

В 10 часов 13 июня Наполеон поскакал в Сан-Джулиано-Веккьо. Перед ним лежали поля, примыкавшие к деревне Маренго (около 4 километров восточнее Алессандрии – города у слияния рек Танаро и Бормиды). В Маренго сходятся три дороги. За Маренго дорога в Алессандрию проходит по мосту через Бормиду (двойной изгиб реки образует здесь естественный тет-де-пон). Деревни Кастель-Чериоло, Маренго и Спинетта расположены вдоль Бормиды, а в 6 километрах восточнее находится Сан-Джулиано-Веккьо. Пространство между Маренго и рекой Бормидой занято виноградниками, хижинами, крестьянскими усадьбами и болотами, но далее местность становится открытой и очень ровной. Военный историк полковник Анри де Жомини (много лет спустя прикомандированный к штабу Наполеона) считал этот участок одним из очень немногих в этой части Италии, где кавалерийская масса может атаковать во весь опор. (В наши дни поля возделываются гораздо активнее, но и в 1800 году высокие колосья могли закрывать обзор.) 13 июня под проливным дождем немногочисленная (до 3600 человек) французская кавалерия не сумела как следует произвести разведку 360 квадратных километров территории и просто сопроводила свою пехоту, идущую к Тортоне. Это оказалось большой ошибкой.

Через час после приезда в Сан-Джулиано-Веккьо Наполеон получил донесение, что Мелас готовится идти к Генуе. Казалось, он оставил равнину и, удерживая Маренго, прикрывает свой отход. Наполеон оставил дивизию Лапуапа севернее реки По, поручив ему захватить переправу в Валенце, и позволил Дезе, взяв дивизию Буде, идти к Нови, чтобы преградить путь Меласу. Виктору, командовавшему в авангарде корпусом, Наполеон приказал занять Маренго: в 17 часов генерал Гаспар Гарданн столкнулся там примерно с 3000 австрийцев. Когда с юга приблизился генерал Ашиль де Дампьер, Гарданн повел наступление на деревню. Проливной дождь отчасти замедлил продвижение, уровень воды в ручьях и реках повысился, но французы захватили деревню, два орудия и около ста пленных. К 19 часам австрийцы интенсивным пушечным огнем с противоположного берега Бормиды остановили французов (стрельба прекратилась в 22 часа). Французы решили, что у противника нет намерения продолжать здесь бой на следующий день.

Поскольку австрийских костров не было видно, а посты и пикеты не сообщали Наполеону ни о чем подозрительном, на следующий день он не ожидал мощного контрнаступления из-за реки. Разведка в основном приносила путаные, разрозненные сведения. Кавалеристы в пикетах подсчитывали врагов, глядя в подзорную трубу и подвергаясь при этом опасности, а такой подсчет не может быть точным. В данном случае мешала и большая река. «Консул со своими конными телохранителями, – вспоминал Жозеф Пети, конный гренадер консульской гвардии, – объехал Маренго. Мы почти все время видели его в отдалении. Он перемещался туда-сюда по равнине, внимательно осматривая местность, то глубоко задумываясь, то отдавая распоряжения»{903}.

Наполеон «с большой серьезностью» допросил австрийских дезертиров, в том числе офицера из французских эмигрантов, с бурбонским крестом Святого Людовика на груди. По воспоминанию Пети, «пленные изумились, узнав, что только что разговаривали с Бонапартом»{904}. Но ничто из того, что Наполеон узнал от этих людей, не позволило ему предугадать ни что арьергард австрийцев скрытно присоединится к главным силам, ни что Мелас решит воспользоваться своим превосходством в кавалерии и артиллерии и нападет. Поэтому утром 14 июня 1800 года, в субботу, у Маренго Наполеон располагал лишь около 15 000 пехотинцев, сведенными в три дивизии, и двумя кавалерийскими бригадами. Монье и консульская гвардия стояли в 12 километрах в тылу, у фермы Торре-Гарофоли, около 4 километров к востоку по большой дороге от Сан-Джулиано-Веккьо, где Наполеон заночевал и осматривал окрестности с колокольни – она до сих пор существует – церкви Святой Агнессы (XVI век). Виктор находился в Маренго. Дезе (направлявшийся к Нови) уже отошел на 8 километров за Сан-Джулиано-Веккьо. Лапуап продвигался к северному берегу По{905}.

Берега Бормиды обрывисты, но австрийцы ночью 13 июня перебросили понтонные мосты, построили предмостные укрепления и спали, не разжигая костров, чтобы не выдать ни своей численности, ни позиций. Когда в 4:30 встало солнце (день выдался очень жарким), 15 000 французов всего при 15 орудиях столкнулись с 23 900 австрийскими пехотинцами, 5200 кавалеристами и 92 орудиями{906}. Но и на рассвете Виктор не сумел предупредить Наполеона, оценившего всю серьезность положения лишь в 9 часов, когда неприятель открыл артиллерийский огонь и отогнал посты Гарданна. Быстрая массированная атака на предмостные укрепления могла помешать развертыванию австрийских сил, но к 9 часам это стало уже неосуществимым. Если бы австрийцы разрозненными силами сразу после переправы бросились вперед, а не потратили целый час на построение, чтобы выступить все вместе, они смели бы солдат Виктора. Разгром при Маренго мог погубить консулат, поскольку Сийес и другие уже составили в Париже заговор.

Мюрат приказал выдвинуться из Сан-Джулиано-Веккьо кавалерийской бригаде Франсуа-Этьена Келлермана (сына победителя при Вальми), а Бертье, имевший прекрасный обзор с холма у Кашина-ди-Бузана, приказал Виктору упорно сопротивляться и послал Наполеону просьбу как можно скорее прислать войска из Торре-Гарофоли. В 9:30 утра Гарданн попал под интенсивный артиллерийский обстрел. Почва была сухой и твердой, и ядра сильно рикошетили, но, поскольку теперь французы сражались в линейном порядке, их потери оказались сравнительно невелики. Ожесточенная перестрелка длилась два часа, и сохранявшие выдержку французы стреляли повзводно, но обстреливаемым из пушек шести батальонам Гарданна пришлось медленно отойти к ручью Фонтаноне с крутыми берегами (недалеко расположен музей битвы). Немногочисленный отряд Дампьера на правом фланге австрийцев, укрывшийся во рвах и оврагах,