Читать книгу - "Наполеон: биография - Эндрю Робертс"

этот фонд находится под защитой консулата, и заставил подписаться на акции собственное окружение, в том числе Жозефа, Гортензию, Бурьенна, Кларка, Дюрока и Мюрата{863}. Теоретически Банк Франции был независим от правительства, и перед официальным открытием Le Moniteur заверила читателей, что его «неверно сравнивать с Английским банком, поскольку его капитал ни в малейшей части не достанется правительству», но со временем государство негласно отошло от этой политики и банк стал участвовать в финансировании походов Наполеона.

В апреле 1803 года банк на пятнадцать лет получил исключительное право печатать бумажные деньги, которые в 1808 году стали во Франции законным средством платежа, обеспеченным государством, а не только гарантиями самого банка. Со временем доверие финансистов, обеспеченное поддержкой Наполеона, позволило банку удвоить объем наличных денег в обращении, дисконтировать векселя и ссуды, открыть представительства в провинциях, увеличить доход и умножить число акционеров, занимать в большем масштабе – в общем, выстроить традиционный финансовый цикл. Кроме того, банку передали важные функции, в том числе распоряжение государственной рентой и пенсиями. Столь важное учреждение Наполеон держал под жестким контролем. В апреле 1806 года он заменил попечителей управляющим и двумя заместителями, которых назначил сам. Наполеон так и не добился, чтобы казначейству не приходилось занимать у других банков, зато отпала нужда в арестах их владельцев.

19 февраля 1800 года Наполеон перенес резиденцию из Люксембургского дворца в Тюильри и стал первым правителем, поселившимся там с августа 1792 года, когда Людовика XVI увезли в Тампль (чему Наполеон, тогда молодой офицер, был свидетелем). Хотя Камбасерес, второй консул, также имел право жить в Тюильри, он разумно решил не переезжать: вскоре ему все равно пришлось бы покинуть дворец, который после плебисцита целиком потребовался одному Наполеону.

В Тюильри Наполеон водворился в бельэтаже, в покоях Людовика XVI с видом на сад, разбитый Екатериной Медичи, а Жозефина заняла апартаменты Марии-Антуанетты на первом этаже. «Я ощущаю присутствие призрака королевы, спрашивающей, что я делаю в ее кровати», – как будто сказала она гофмейстеру. Наполеон, по-видимому таких сомнений не испытывавший, якобы взял Жозефину на руки и отнес в спальню со словами: «Ну же, креолочка, прыгай в постель своих хозяев»{864}. Первый консул и его супруга нашли дворцу применение и каждые десять дней устраивали приемы на двести гостей. Из версальских кладовых в Тюильри доставили бронзу и гобелены, а приемную комнату затянули желтым и лиловым шелком. С того времени Жозефина играла главную роль в становлении стиля ампир, сказавшегося на дизайне мебели, моде, внутренней отделке и так далее. Кроме того, после революционного десятилетия она одной из первых озаботилась восстановлением этикета.

Вскоре после переезда в Тюильри Наполеон собрал для большой галереи дворца 22 статуи своих кумиров – не только неизбежных Александра Македонского и Юлия Цезаря, но и Ганнибала, Сципиона, Цицерона, Катона, Фридриха Великого, Джорджа Вашингтона, Мирабо, революционного генерала маркиза Огюста-Анри-Мари-Пико де Дампьера, а также герцога Мальборо (прославившегося победой при Бленхейме) и генерала Дюгомье (соседство с такими гениальными полководцами, как Густав II Адольф и Мориц Саксонский, ему обеспечила, похоже, прозорливость, позволившая Наполеону выдвинуться под Тулоном). Присутствовал в виде статуи и Жубер, теперь уже покойный и не способный причинить хлопот. Соседство этих героев (примерно половина была одета в тогу) сделало свое дело: на портрете первого консула работы Жана-Огюста Энгра он впервые предстал заложившим руку за отворот{865}.

Когда Сандос, швейцарский портной Жозефины, устроил знатной англичанке Мэри Берри экскурсию по апартаментам Бонапартов, она записала, что «республиканской простоте вполне извинительно изумление перед таким великолепием. Я видела прежний Версаль, видела Малый Трианон, но никогда не видела ничего великолепнее этого». Она описывает салон, «в наилучшем вкусе увешанный и украшенный сиренево-синим люстрином, расшитым жимолостью [орнамент] и каштанами». Второй салон, «украшенный желтым атласом с коричнево-красной (sang-de-boeuf) бахромой», оказался еще великолепнее. Особенно англичанку восхитило то, что «все зеркала задрапированы (drapes) и не обрамлены». Она любовно описала севрские вазы, столы из порфира, бронзовые накладки, подсвечники, стулья, «изысканные шпалеры», подсвечники и так далее. Гостью поразила спальня Бонапартов с обивкой из голубого шелка с бело-золотой бахромой. Мэри Берри отметила, что «оба они, как ни странно, спали в одной постели»{866}.

В обычае Наполеона было разумное вложение денег. Подозревая, что обойщики его обманывают, он спросил у министра, сколько может стоить вырезанная из слоновой кости рукоятка на веревке звонка. Тот признался, что не имеет об этом понятия, и тогда Наполеон отрезал рукоятку, вызвал камердинера, приказал одеться неприметнее, обойти несколько лавок, поинтересоваться ценой рукояток и заказать дюжину. Когда выяснилось, что рыночная цена на треть ниже той, что в счете, Наполеон просто вычел треть из сумм, причитающихся всем поставщикам{867}.

«Во время консульства нам уже приказывали веселиться. О! Таким приказаниям мы всегда послушны! И когда перестали бояться осуждения за то, что любят танцевать, Париж снова сделался волшебным местом удовольствий и радостей», – вспоминала Лора д’Абрантес[86]{868}. Целью таких приказаний отчасти было оживление производства предметов роскоши, в котором французские портные, каретники, серебряных дел мастера и так далее всегда преуспевали, но не только. Наполеон рассчитывал, что оживление светской жизни продемонстрирует прочность положения его режима. Значительную долю дореволюционной французской экономики (особенно в Лионе – центре европейской шелковой промышленности) составляла индустрия роскоши, и Наполеон был твердо намерен ее возродить. Ему, первому консулу, приходилось носить мундир из красной (habit rouge) тафты с золотыми позументами, который его убедили выбрать Жозефина и крупный торговец шелком Леваше. «Не скрою, – сказал Наполеон, – что мне трудно будет привыкнуть к этому костюму, но моя решительность будет в таком случае иметь еще большую цену»[87]{869}. Нововведение привлекло художников, и один из них назвал его портрет так: «Бонапарт, первый консул Французской республики, в парадном костюме» (Buonaparte Premier Consul de la République Française dans son grand costume){870}. Консульская гвардия также получила новые мундиры. Башмаки сменили сабо. Гренадеры теперь носили высокие медвежьи шапки и темно-синие мундиры с белыми лацканами и красными эполетами[88]{871}.

Исключительно не вовремя – на следующий день после переезда Наполеона в Тюильри – граф Прованский, младший брат Людовика XVI (после смерти в 1795 году своего племянника он именовал себя королем Людовиком XVIII), написал Наполеону из Елгавы в Курляндии (совр. Латвия) и попросил разрешения вернуться во Францию. Людовик предложил Наполеону любую должность в королевстве при условии, что тот посадит его на французский престол. Наполеон сочинял ответ дольше полугода. «Я получил, месье, ваше письмо. Я благодарю вас за благородные слова, сказанные в нем. Вы не должны желать своего возвращения во Францию. Вам пришлось бы пройти по ста тысячам трупов. Принесите в жертву ваши интересы покою и счастью Франции. История зачтет вам это. Я не остался равнодушным к несчастьям вашего семейства и с удовольствием узнаю, что вы окружены всем, что может способствовать спокойствию вашего уединения», – писал он доброжелательнее, чем можно было ожидать от бывшего якобинца, но также недвусмысленно и решительно{872}. Наполеон рассказал Редереру и Маре о послании Людовика: «Письмо очень красивое, очень! Но и я написал письмо в ответ, и оно тоже прекрасное»{873}. Когда Жозефина передала Наполеону, что ее приятели-роялисты пообещали в случае реставрации Бурбонов поставить на площади Каррузель памятник, изображающий Бонапарта гением, возлагающим на голову короля венец, Наполеон пошутил: «Ну конечно! А под пьедесталом они зароют меня»{874}. Бурбоны не скоро смирились с изгнанием. Получив категорический отказ Наполеона, они начали с осени 1800 года готовить покушения на его жизнь.

Менее чем в пятнадцать недель Наполеон закончил революцию, обошел Сийеса, дал Франции новую конституцию, укрепил государственные финансы, заткнул рот оппозиционной прессе, приступил к искоренению разбоя в сельской местности и предпринял шаги к прекращению долгой войны в Вандее,