Читать книгу - "Гафт и Остроумова. История любви - Михаил Александрович Захарчук"

спектакле нашел повод уйти с главной роли и вся моя многомесячная работа могла пойти псу под хвост, к этому решению добавилось еще одно: никогда больше не ставить с ним новых спектаклей. Пусть работает с другими режиссерами – есть же они в нашем театре. И вот вам вся моя последовательность: недавно читала труппе новую пьесу, действующих лиц мало, но одна роль словно специально написана для Вали. И он тоже почувствовал это. Начались бесконечные звонки, разговоры. Как будто ничего не было. И я, наверное, сдамся, хотя никаких гарантий, что на этот раз все закончится хорошо, нет.

У нас в коллективе так: одни любят Гафта безоговорочно, другие – с оговорками. Но те и другие солидарны в одном – Валя всегда может сказать правду в глаза. Он – из тех, кого называют совестью коллектива. Конечно, терпеть его тяжело. Но я его очень люблю, ценю и прощаю обидчивость, которая стоит за этим чудовищно тяжелым характером».

Чего не сделаешь за стольник,

Чтоб овладеть теплом сердец,

Был даже чайником Ярмольник,

Но унитаз – его венец.

«В связи с болезнью народного артиста России Валентина Гафта вместо него на благотворительном вечере Волжской картинной галереи 21 марта 2014 года выступит артист театра «Современник» Леонид Ярмольник. Ранее стало известно, что актер Валентин Гафт был госпитализирован в реанимацию Боткинской больницы в Москве с экстренной хирургической патологией.

Гости вечера смогут осмотреть экспозицию «Шедевры русского реализма из собрания Волжской картинной галереи», в которую вошли работы ряда авторов, в их числе – Константин Горбатов, Аполлинарий Васнецов и Владимир Стожаров. Выставка разместится в фойе театра. На средства, полученные от продажи билетов, в галерее будут организованы бесплатные посещения мероприятий и выставок для всех категорий населения». (Из сообщения ИТАР-ТАСС.)

Леня Ярмольник – мой старый приятель. Мы с ним, конечно, пуд соли не съели, но откушали ее изрядно. В 1994 году Леня отказался от звания заслуженного артиста России. Честно говоря, я подумал тогда, что дружок, как говорится, выпендривается. Но спустя десять лет он не принял и звания народного артиста России. И это был уже отнюдь не эпатаж, рассчитанный на потребу определенной публики, – это была своя позиция.

Леонид Исаакович Ярмольник о Валентине Гафте: «Гафт для меня во многом образец. В творческом отношении к нашей непростой профессии, в отстаивании собственных принципов, наконец, просто в бытовом его поведении. У него есть личностной стержень. Этим он меня привлекает и покоряет. На сцене он – Мастер с большой буквы. В эпиграммах своих – виртуоз, рядом с которым поставить-то и некого. Вот сколько у него тех самых эпиграмм – 150–200? И ни одна не написана о никому не известном Имяреке. Нули его не интересуют. Ибо нуль на что ни множь – нуль и получишь. Эпиграмма на азм есмъ грешного ушла в народ. И, если откровенно, я этим горжусь».

Валентин Иосифович Гафт об эпиграммах: «Однажды я разрешил одному приличному человеку издать книжку моих эпиграмм. Открываю ее потом, а там, боже мой, мне приписывают такое! Плохие, нехорошие эпиграммы, обидные. Например, про Ирину Муравьеву. Это не мое! Эпиграмма – серьезная тема. Она может искалечить человеку жизнь. Вот был такой граф Воронцов Михаил Семенович. Отличный генерал, замечательный человек. О нем в народе сложили пословицу «До Бога высоко, до царя далеко, а Воронцов умер». А Пушкин Александр Сергеевич написал о нем:

Полу-милорд, полу-купец,

Полу-мудрец, полу-невежда,

Полу-подлец, но есть надежда,

Что будет полным наконец.

Что-то там, видимо, произошло между ним и графом. Женщина была замешана. И вот такой остался след в истории.

Еще хуже дела обстоят с другим графом – Алексеем Андреевичем Аракчеевым. Выдающийся государственный муж, он служил аж трем русским венценосцам: Павлу I, Александру I и Николаю I. Пушкин же его «припечатал»:

Всей России притеснитель,

Губернаторов мучитель

И Совета он учитель,

А царю он – друг и брат.

Полон злобы, полон мести,

Без ума, без чувств, без чести,

Кто ж он? Преданный без лести,

Бляди грошевой солдат.

(«Без лести предан» – девиз аракчеевского герба. Под «блядью» имеется в виду Настасья Минкина – дворовая девка, любовница Аракчеева. Последняя строка – отсыл к популярной в то время скабрезной песне «Солдат бедный человек». – М.З.)

Слава богу, к великой чести нашего гения, он впоследствии кардинально пересмотрел свое мнение об Аракчееве. Отзываясь на кончину графа, Александр Сергеевич писал жене: «Об этом во всей России жалею я один – не удалось мне с ним свидеться и наговориться».

Для меня эпиграмма – это, как правило, признание в короткой форме, очень точное попадание в то главное, что, на мой взгляд, есть в человеке. Когда-то Ие Саввиной я написал: «Глазки серо-голубые, каждый добрый – вместе злые». Кто-то, возможно, обиделся бы, а она полюбила мою эпиграмму. Сама признавалась.

Как-то мне прислали такой научный трактат: «Исследование эпиграмм Гафта». Удивительно, но там обсуждается много такого, чего я никогда не сочинял. Мерзость про мушкетеров, к примеру: «Прокакали, прокакали…», которая мне приписывается и в которой Боярского называют «хриплым евреем». Я в жизни таких слов не произносил. И про Безрукова не писал. Все это пишут за меня. Я читаю и думаю: боже мой, а если бы я это про себя услышал!

Про Михалковых уже устал оправдываться. Подобная эпиграмма была написана в конце XVII века или, может, в начале XVIII века, но фамилия там была совсем другая. Она существовала до меня, и я к ней совсем не прикасался, даже не переделывал. А у меня, к слову, очень хорошие отношения со всеми тремя Михалковыми. С Сергеем Владимировичем были просто отличные отношения. Никита однажды сказал: «Даже если бы ты и написал такое, меня это совершенно не волнует – я тебя люблю не за это».

Иногда мне говорят: «Какой ты злой». Но эпиграммы и должны быть острыми, колкими. Не потому, что я лучше, а они – хуже, упаси боже так думать! При том, что действительно злые эпиграммы, которые мне приписывают, на самом деле не мои.

Все или почти все мои эпиграммы появлялись вдруг, неожиданно. Как, например, однажды родилась эпиграмма на Михаила Барышникова:

Гастролировал балет.

Все на месте, Миши нет.

Оказалось – он на месте.

Остальные просто вместе.

И сразу у локального, в