Читать книгу - "Почему мы уверены. Разумных причин для веры в Бога гораздо больше, чем вы думали - Сергей Худиев"

«удобопоползновенность» ко греху, а также невероятную способность к самообману, когда мы выдаем какие-то свои страсти и пороки за добродетели. Агрессию и ксенофобию – за ревность о правой вере, распущенность – за любовь, гордыню – за принципиальность и так далее. Традиция Церкви учит нас не верить себе, осознавать, что греховная природа будет постоянно тащить нас куда-то в сторону. Когда нам в очередной раз захочется принять, например, ненависть к ближнему за благородное негодование, наша молитвенная традиция должна напомнить: нет, ты не ангел с сияющим мечом, ты бедный грешник.

4. Любовь к ближнему – как только мы попробуем ее проявить – потребует большого терпения и снисхождения к его грехам и недостаткам. Поэтому важно постоянно напоминать себе: ты и сам грешник, ты и сам живешь в стеклянном доме, не тебе кидаться камнями. Ты можешь помочь другому человеку как больной больному, но не судить его как прокурор – обвиняемого.

Разве это постоянное напоминание о грехе не уничтожает достоинство человека?

Ровно наоборот. Острое переживание греха неизбежно вытекает из христианского представления о величии человека. Представьте себе, что вы видите жалкого пьяницу, который заплетающимся языком бормочет какие-то ругательства. А теперь представьте: вы узнали, что в прошлом этот человек гениальный ученый и лауреат Нобелевской премии. Тогда вы особенно ужаснетесь его нынешнему состоянию – именно в силу контраста с тем положением, которое он занимал раньше. Если наследный принц становится вором, его падение особенно ужасно – именно потому, что он наследный принц. Ему была предназначена совсем другая жизнь.

Наша вера усваивает человеку высочайшее достоинство, именно поэтому грех так ужасен.

Если мы остаемся в рамках неверия и считаем, что человек – побочный эффект взаимодействия каких-то бессмысленных и бесцельных природных сил, просто высокоразвитое животное, то от него было бы странно ожидать чего-то другого, чем от животного. Животные конкурируют за место в стае – и люди; животные едят друг друга – и люди. Как говорил персонаж одного фильма, «есть такая наука – философия: всё живое грызет друг друга». При таком взгляде на мир острому сознанию греховности просто неоткуда взяться – ну зверь и зверь, а чего бы вы хотели?

Но если мы считаем, что человек создан благим и любящим Богом по Его образу и подобию, что человек есть венец творения, призванный отражать любовь, и премудрость, и красоту своего Создателя, – тогда нынешнее состояние человека просто катастрофично. Причем это относится не только к другим людям (которых нам легко признать плохими), но и к нам самим. Если мы ставим себе низкую этическую планку, то кажемся себе очень даже ничего – тем более, что всегда найдутся какие-то люди, которые еще хуже нас. Но если мы исходим из реальности Творения, то мы действительно пали низко и страшно.

Если вы – наследный принц Творения, то ваше нынешнее состояние ужасно. Если просто голая обезьяна – чего же требовать от обезьяны?

Таким образом, вера в благого Бога, Который предназначил нас к вечной жизни, любви, славе и величию, предполагает признание человеческой вины и порчи. И мы выражаем эту веру в молитве.

Молитва о прощении гораздо более дерзновенна, чем хвала, поклонение или прошение. Когда мы просим у Бога прощения, мы тем самым претендуем на особенное положение во Вселенной; ведь мы исходим из того, что Создатель всех этих бесчисленных галактик глубоко озабочен нашим поведением, ждет нашего раскаяния и готов его принять. Когда мы говорим: «и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое» (Пс. 50:1), – мы исповедуем, что у нас глубоко личные, родственные отношения со Всемогущим, такие же, как у блудного сына с отцом или у неверной жены с добродетельным мужем (оба эти образа использует Писание).

Блудный сын вспоминает, что у него есть отец. И покаянная молитва находит основание в понимании того, что Создатель Вселенной – действительно наш Отец.

21. Критика истории церкви

История христианской Церкви полна преступлений. Как можно верить, что сообщество с такой историей заслуживает доверия? Как сказал Филипп Пулманн, «я не верю в Бога сожжения ведьм; я не верю в Бога еврейских погромов, в Бога священников-педофилов, в Бога монахинь, истязающих детей в монастырских приютах, в Бога религиозных войн и пыток инквизиции».

Это один из любимых аргументов атеистических публицистов, и нам стоит рассмотреть его подробно.

Собственно, тот же тип аргумента используется в любой ксенофобской пропаганде. Он совмещает два психологических трюка – манипуляцию эмоциями и нерепрезентативную выборку.

Эмоциональная манипуляция работает по простой схеме: во-первых, вызовите у человека сильные негативные эмоции, во-вторых, направьте их на группу людей, которую вы хотите атаковать. Берем группу, которую мы хотим очернить, – для примера, тархистанцев[6], и находим тархистанца-преступника. Если группа достаточно большая, преступник там обязательно найдется. Затем описываем его злодеяния с яркими, бьющими по нервам подробностями, и готово – в сознании аудитории возникает яркая эмоциональная картина: тархистанцы – опасные негодяи.

Это не обязательно должна быть этническая группа: мы можем выбрать, например, профессиональную. Если наша задача – повредить врачам и вообще медицине, мы легко найдем примеры врачей-преступников, ужасных врачебных ошибок, шарлатанских способов лечения, которыми полна история медицины.

Можно выбрать в качестве объекта нападения, скажем, вегетарианцев. Уж к ним-то, казалось бы, какие претензии? Ан нет: Гитлер был вегетарианцем! А также велосипедистом и художником.

Вообще, резко негативные примеры можно найти в любом человеческом сообществе. Позволяют ли они делать какие-то выводы о сообществе в целом?

Мы могли бы делать выводы на основании репрезентативной выборки. Например, если бы мы доказали, что на тысячу вегетарианцев (или велосипедистов, или художников) приходится намного больше злодеев, чем на тысячу мясоедов, мы могли бы говорить о корреляции (хотя еще не о причинно-следственной связи). Но рассматриваемый довод против религии как раз намеренно использует нерепрезентативную выборку. Он выбирает исключительно негативные примеры. Он выдергивает из ста добросовестных священников одного недобросовестного, чтобы заявить – «попы, они все такие».

Но ведь примеры зла в истории христианского мира вполне реальны. Не ставит ли это под вопрос истину христианского учения?

Некоторые – реальны, а некоторые являются легендами, сложившимися уже гораздо позже «мрачного средневековья». Но, даже если говорить о вполне реальных примерах зла и греха, – истину христианского благовестия они под вопрос не ставят. Напротив, именно такая картина и должна наблюдаться, если христианское возвещение верно.

Евангелие есть возвещение о спасении в погибающем мире. Церковь учит, что все мы – грешники, удобопреклонные ко всякому злу и безумию, виновные и испорченные. Христос приходит в мир