Читать книгу - "Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко"

создать англо-шотландский двор, хотя и были более успешны, но, тем не менее, не получили окончательного завершения, постоянно натыкаясь на сопротивление англичан, убежденных, что шотландцев в правительстве слишком много и что его успешной деятельности мешает «странная шотландская кровная вражда»[196].

Одним из немногих успешных примеров англо-шотландской интеграции является Людовик, граф Леннокс, который служил распорядителем при королевском дворе вплоть до смерти в 1624 г. и являлся одной из наиболее крупных шотландских фигур при дворе, близкой к монарху и обладающей возможностью влиять на патронаж, к тому же ему удалось оставить наследника, Джеймса, графа Гамильтона, который служил при дворе Чарльза I. Но и сами шотландские представители знати, находившиеся ниже этого уровня, постоянно вели соперничество и вражду. И хотя постельничим Джеймса и являлся шотландец, доступ к монаршей персоне был обеспечен в равной степени всем – и англичанам, и шотландцам. Однако чего англо-шотландская уния 1603 г. не породила, так это мира и дружбы между двумя частями единого королевства, и это осознавалось обеими сторонами. Если англичане считали, что королевский двор заполонили шотландцы, то последние чувствовали враждебное отношение к себе, когда прибывали в Лондон.

Те же представители аристократии, которые оставались в Шотландии, чувствовали себя гораздо лучше. Несмотря на отсутствие короля, они смогли сполна вкусить преимущества, даваемые его британским правлением, а, вместе с тем, основанная Джеймсом в 1603 г. почтовая служба давала возможность Лондону и Эдинбургу находиться в постоянном контакте. Интенсивность переписки, которую вел монарх с шотландским правительством, свидетельствует, что, в отличие от своего сына, он действительно интересовался тем, что происходит на севере. Проблема была лишь в том, что он теперь был не только монархом Шотландии. Из двух принципиальных следствий его политики, первое, связанное со стремлением Джеймса к более тесной унии, было основано на его желании защитить шотландские интересы и не допустить того, чтобы древнее королевство стало просто северным графством, а второе, религиозная реформа, в большей степени выглядит как то, что было реализовано в интересах англиканской церкви, чем церкви Шотландии. Но даже первое не удовлетворяло шотландцев.

Вопрос о природе унии 1603 г. довольно сложен. Брюс Гэллоуэй и Брайн Левак отстаивают не лишенные оснований идеи о том, что Джеймс в своем стремлении реализовать союз был гораздо более осторожен, чем это представлялось исследователем ранее. И хотя он и заявлял о своем желании «унии и сердец и разумов», посредством объединения «людей, культур и институтов», по большей части это были политические заявления[197]. Вместе с тем, нельзя отрицать и того, что монарх, в частном письме Роберту Сесилю в ноябре 1604 г., был искренен, когда говорил о необходимости создания парламентских комиссий для разработки проекта более тесной унии. При этом особенный акцент делался на унификации «законов и парламентов обеих наций».

Вероятнее всего, Джеймс, хорошо знавший шотландские реалии и то, что было бы хорошо или дурно для его родной страны, искренне стремился к тому, чтобы не делать различий между английской и шотландской политикой. Однако даже учитывая то, что намерения Джеймса являлись искренними, они были слишком быстро развеяны враждебностью английского парламента, который в сессиях 1606–1607 гг. продемонстрировал решительное неприятие идей, связанных с интеграцией торговли, подданства и пограничных территорий.

В результате лондонский политический климат способствовал тому, что уже после 1607 г. намерения монарха значительно поубавились, вместе с чем пришло и разочарование способности английского правящего класса в проведении необходимых преобразований. А вслед за тем всякие попытки и по направлению к «совершенной унии», представляемой как полная интеграция институтов и права, основанных на традициях и интересах обеих частей королевства, и по направлению к «федеральной унии» как унии расширенной координации деятельности парламентов, советов и т. д., были прекращены. Это разочарование нашло свое институциональное выражение и в том, что деятельность шотландского Тайного совета, который должен был играть важную функцию в процессе англо-шотландской унификации, становилась все более бюрократической, и он превращался лишь в консультативный орган по мере того, как решения принимались шотландцами, переехавшими в Лондон и подвергавшимися все большей англизации. При этом в рамках английского Тайного совета вплоть до 1638 г. не было отдельного «шотландского комитета», а все вопросы решались в соответствии с принципами патронажа.

Тем не менее, большая часть тех вопросов, которые обсуждались в Британии в 1630-е гг., так или иначе была связана с англо-шотландскими отношениями – британская знать шотландского происхождения с английскими женами, сыновьями, получающими английское образование, поместья и службы по обе стороны от границы, занимала важное место в контактах Англии и Шотландии. Представители этих слоев говорили о себе как о «британских подданных» и стремились к усилению гражданской унии[198].

Для многих шотландцев главная проблема 1603 г. заключалась в том, что основными игроками в этой унии были англичане. И хотя лозунгом Джеймса были слова «Один король, один народ, один закон», титул короля Британии был присвоен Джеймсом себе посредством издания прокламации, после того, как английская Палата общин отклонила его в 1604 г., то же самое касается и Юнион-джека, британского флага, который стал развеваться над английскими и шотландскими судами только благодаря королевской прокламации. В первые годы унии все это рассматривалась как угроза Англии, ее королевскому суверенитету, и англичане были очень встревожены тем, что решения Палаты подменяются королевскими прокламациями. Шотландцы же, первоначально благожелательно отнесшиеся к унии и поддержавшие в этом своего монарха, со временем стали опасаться немедленной унификации законов двух королевств. И исследователь права сэр Томас Крэйг Риккартон в совей «Унии королевств Британии», и адвокат Джон Рассел в своей «Счастливой и процветающей унии», как и многие другие их современники, защищали объединение Британии под властью шотландского монарха. Однако, если Крэйг в большей степени выступал за унию-инкорпорацию, в рамках которой должно было произойти полное институциональное объединение, то Рассел, следуя идее Джеймса, акцент делал на «объединении сердец и мыслей». Но оба соглашались в мысли о невозможности «единого права», о котором говорил Джеймс, поскольку не видели возможности того, как английское обычное право будет объединено с шотландским, основанным на римском праве и Актах шотландского парламента. Сам Крэйг был одним из шотландских комиссионеров, отправившихся в Лондон в 1604 г. для встречи с английскими представителями и обсуждения унии и судьбы британского права.

Не менее сложной была ситуация и в области международных отношений. Монарх начал свое английское правление с того, что заключил ряд мирных договоров, соответствующих его взглядам на роль Британии в Европе, а также идеям Роберта Сесиля и его окружения. Он положил конец войне с Ирландией и заключил мир с Испанией, что являлось его дипломатическим триумфом и способствовало улучшению экономической ситуации в Англии.