Читать книгу - "Цельнометаллическая оболочка (Старики и Бледный Блупер) - Густав Хэсфорд"

и улыбается.- Баочи, брат мой, ты чинишь эту стену без революционного энтузиазма.

Пожимаю плечами: - Плохо спал.

— Баочи, мне кажется, ты очень сильно скучаешь по родной деревне, по Алабаме.

Я поднимаю очередной кирпич.-Да.

— А ты будешь снова воевать, вместе с Черными Винтовками?

Я пошлепываю по кирпичу, пока он не садится плотно на место,- Я не могу воевать с народом. Больше не смогу.

Сонг улыбается,- Будешь сегодня учеником-второгодником?

— Да, сестра моя.

Я перескакиваю через стену, и мы с Сонг идем к ученикам во дворе. Дети уже все на своих местах, расселись по циновкам, болтают и играют. Когда мы с Сонг выходим из школы со стопками книг, детишки перестают возиться и хихикать, и усаживаются, строго и молча, как солдаты.

Сонг с Ле Тхи, любимой ученицей, раздают книжки, а я тем временем иду обратно в школу за тетрадками

и карандашами. Высоко на стене висят фотография Хо Ши Мина в рамочке и флаг. Флаг наполовину красный, наполовину голубой, с большой желтой звездой посередине.

Я раздаю тетрадки и карандаши ученикам, и вдруг одна из девчушек начинает плакать, уставившись на меня с ужасом в глазах. Девчушка бежит к Сонг за защитой. Сонг обнимает девчушку, вытирает слезы, целует.

Эта девчушка только что появилась в школе, очередная беженка из оккупированных районов. Во Вьетнаме матери говорят своим детям: - Веди себя хорошо, иначе тебя заберут Черные Винтовки.

Черные Винтовки - это морпехи, длинноносые белокожие иностранцы - такие, как я.

Сонг успокоила девчушку, о чем-то нежно с ней поговорив, и она усаживается на место, но продолжает на меня поглядывать с осторожностью, молча. Хочется скорчить ей рожицу и попытаться рассмешить, но, боюсь, напугаю.

Сонг обращается к классу по-английски: - Этот человек - наш друг. Помните? Его зовут Баочи. Как он сюда попал? Кто-нибудь знает?

Мальчишка поднимает руку. Вечно улыбается, балагур класса. Голова его чисто выбрита, лишь челочка маленькая оставлена. В поднятой руке он держит алюминиевый самолетик с красными звездами на крыльях.

— Да, Тран,- говорит Сонг.

Тран оборачивается и исполняет очередной номер перед классом.- Баочи приказывает нам говорить на американском английском.

Расплывается в улыбке перед своей самой благодарной публикой.

Сонг, улыбаясь, кивает: - Баочи помогает нам говорить по-английски.

Сонг поднимает руку, и весь класс дружно повторяет за ней: - Баочи помогает нам говорить по-английски.

Сонг говорит: - В нашей стране живут двадцать миллионов вьетнамцев. Десять процентов погибли, сражаясь за свободу. Два миллиона наших родных и соседей убиты. В Соединенных Штатах живут двести миллионов американцев. Если смелые бойцы сил освобождения убыот десять процентов американцев, сколько американцев погибнет?

Девчушка с косичками поднимает руку. У девчушки пухленькие щечки, и не хватает двух молочных зубов.

Сонг говорит: - Да, Ле Тхи. Знаешь ответ?

Ле Тхи краснеет,- Погибнет двадцать миллионов американцев.

Потом добавляет по-вьетнамски: - Я горжусь нашим народом.

Сонг говорит: - Спасибо, Ле Тхи. Дальше: было сражение, и доблестные бойцы Фронта Национального Освобождения разбили американских империалистов и их марионеток. Было убито восемьсот противников. Одна четвертая убитых противников были наемниками марионеточного правительства, а остальные - американскими империалистами. Сколько американских империалистов было убито в сражении?

Одна рука поднимается вверх.

Сонг говорит: - Ле Тхи.

Ле Тхи говорит: - Было убито шестьсот империалистов.

Сонг смеется: - А ты сегодня просто молодец, Ле Тхи.

Ле Тхи хихикает. Краснея, говорит: - Да, спасибо!

После урока Сонг переодевается, и мы отводим класс на рисовые поля.

Каждый вносит свой вклад в уборку урожая.

Мы снимаем урожай под горячими лучами солнца - день напролет, каждый мужчина, каждая женщина и каждый ребенок в деревне.

День кончается, оканчиваем сбор риса, и носимся с Сонг босиком по дамбе, играя в догонялки. Очень важно добраться до дома до сумерек и освободить тропинки для духов предков, которые каждый день гуляют по деревне.

Мы пробегаем мимо буйвола, который лежит в грязной луже.

Слышно грохотание ссыпаемого риса. Мы видим, как женщина купает ребенка в ведре из колодца. Проходим мимо хижины, в дверях стоит мальчик и писает в лужу напротив.

Жители деревни возвращаются с полей. Мужчины и женщины, что рыбачили на реке, вытаскивают лодки из воды. Бросают на песок черные сети.

Берег реки усыпан высокими кокосовыми пальмами, бамбуком, кое-где растут хлебные деревья.

Жизнь в освобожденном районе: в самом центре деревни с дюжину маленьких черных свинок хрюкают и роются в корнях гигантского бананового дерева. Рядом с деревом стоит единственная в деревне машина: ржавый остов старого французского броневика.

В этой деревне нет: электричества, рекламных щитов, водопровода, телефонных столбов, ресторанов, льда, мороженого, телевидения, автострад, пикапов и замороженной пиццы.

Когда я появился в деревне больше года назад, я сказал себе: - Эти люди - не индейцы из наших резерваций. Это не жалкие, павшие духом люди, культура которых -всего лишь копия, а самоуважения ноль, не продажное ворье, бессовестные голоштанные попрошайки и потаскухи - тихуанские мексиканцы. Эти вьетнамцы - совсем иная раса. Они преисполнены гордости, нежности, бесстрашия, беспощадности и невыносимо вежливы.

Когда я проснулся тогда, в первый день, я думал увидеть перед собой япошку-офицера с лошадиными зуба-

ми, в очках с с толстыми стеклами, с самурайским мечом в одной руке и букетом подожженных бамбуковых побегов в другой.

Сонг объясняла мне потом:

— Мы не пытаем. Мы критикуем.

Год назад я выглянул в окно дровосека хижины и увидел отряд детишек с бамбуковыми ружьями, которые пытались сбить игрушечный бамбуковый самолетик, подвешенный на ветке.

— Бат онг май! Бат онг май! - скандировали детишки: -Американца поймали!

Само собой, говорил я тогда по-вьетнамски как туземец по-английски, и решил, что они говорили нечто вроде: - В огонь неверного!

Когда Сонг пихнула меня обратно на циновку и обтерла лицо влажной тряпкой, я проорал: - Баочи! Баочи! Баочи!

И добавил: - Я не Джон Уэйн, я всего лишь кошу под него!

Корпус морской пехоты отправил меня во Вьетнам в качестве военного корреспондента.

Мы, корреспонденты, носили нашивки «Баочи» на куртках тропической формы, и всегда говорили, что, если нас будут брать в плен, мы будем орать «Баочи» - «газетный репортер». И тогда гуки из СВА подумают, что мы большие шишки, сытые журналисты из Нью-Йорка, и не станут нас расстреливать.

Само собой, Дровосек знал, кто я такой, потому что именно Дровосек нашел меня, валявшегося без сознания у речного берега, в миле от деревни, и притащил меня домой на собственной спине - холодной темной ночью,