Читать книгу - "Одна маленькая жизнь. В поисках следов - Маттиас Клингенберг"

небольшой суммы из своей приличной пенсии. 50 ДМ из своего конверта наша бабушка тратила исключительно на собственные нужды. Мы были с ней у специалиста по нетрадиционной медицине, что вместе с покупкой двух лекарств обошлось в 25 ДМ. Я не знаю, какая у неё пенсия, но определённо не меньше 275 ДМ в месяц, и у нас в Г. бабушка провела 9 ½ недель. […] Далее в Твоём письме ты пишешь, что всё должно идти своим порядком, но в финансовых вопросах порядка как раз и нет. Далее ты пишешь, что вы забирали бабушку, но это же ваша обязанность, если у вас снова есть машина.

Мы тоже возили бабушку на день покаяния и молитвы, что стоило нам 27 ДМ. И разве мы не привозили бабушку в 1959 на следующий день после Рождества и потом обратно в апреле, что обошлось нам в 54 ДМ.

В подобном духе написаны и другие письма, причём не только Карлом, но и его родственниками из Кренвинкеля. Всегда о деньгах. Они упрекают друг друга в том, что одни живут хуже других. Читая эти письма и набирая фрагменты для книги, я испытываю настоящее отвращение, от парадигмы «всё-должно-идти своим-порядком» тошнит. Постепенно мне становится ясно, почему семья разрушена. Да и до сих пор мало что изменилось. Все мы выросли в окружении, где уступки, готовность к компромиссам и чувства считались слабостью. Собственная мать – только нагрузка, которая «обходится». Такое впечатление, что о ней заботятся не из тёплых чувств, а исключительно из соображений долга. Скверно. Особенно скверно то, что в определённом смысле это передалось и поколению моих родителей. Жена Карла Тони в конце жизни тоже была, скорее, обузой для своих детей и внуков: (family) history repeating – (семейная) история повторяется.

Военный отчёт. Часть II

Каждые семь секунд погибает немецкий солдат. Сталинград – братская могила!

Лозунг советской пропаганды, звучавший из мобильных громкоговорителей в Сталинградском котле

29.4.1942 нас отправили (по железной дороге) в Шарков (Россия) 10.5.1942 [мы] прибыли в Шарков и должны были принять участие в развернувшемся там сражении. 71-я дивизия больше не участвовала в боях за Шарков

Затем нас перебросили к предмостному плацдарму мы перешли на этот плацдарм по подвесному мосту

Примерно через 14 дней началось дальнейшее продвижение

Конец военного отчёта Карла Крюгера. Дальше следуют домыслы, поскольку достоверная информация о периоде между последней записью в отчёте и освобождением Карла из лагеря для военнопленных весьма скудна. Небольшой подмогой оказываются сведения из солдатской книжки Карла (которые, кстати, подтверждаются Немецкой службой по оповещению ближайших родственников павших солдат бывшего немецкого вермахта):

– май/ июнь 1942: Харьков

– август 1942: излучина Дона

– сентябрь 1942: Сталинград

– 3 сентября 1942: сквозное ранение в левое плечо к востоку от Сталинграда

– госпитализация

– январь/ февраль 1943: на фронте в Донце

– повторное пребывание в различных военных госпиталях

– с января 1944 дислоцируется в Мальтхойерне недалеко от Брюкса [ныне – чешский город Мост – прим. авт.] для охраны военнопленных и обеспечения безопасности военных и стратегических объектов (что бы это ни значило!)

… и частично набранный на машинке, а частично написанный от руки обходной лист госпиталя в Ютербоге. В нём зафиксирована история болезни обер-ефрейтора Карла Крюгера:

28.4.45 ранен оск. гр. Сквозное ранение оск. гр. в области левого локтя с внешней стороны. Рана волосистой части головы от оск. гр. Проведён TAT [тест для оценки свертываемости крови при угрозе тромбоза – прим. авт.] Наложена шина.

24 июля 1945 года – выписка из госпиталя и освобождение из советского плена в Ютербоге.

Для реконструкции событий также могут быть использованы ордена и знаки отличия, полученные в этот период. 28 августа 1942 года Карл был награждён Железным крестом 2-го класса. Ранение 3 сентября 1942 года (Сталинград) было отмечено чёрным нагрудным знаком «За ранение», 5 ноября 1942 года Карл получил серебряный штурмовой пехотный знак, а за ещё одно ранение (повреждение сетчатки) в июне 1943-го был награждён серебряным нагрудным знаком «За ранение», свидетельство выдано обер-фельдарцтом и главным врачом резервного госпиталя в Брауншвейге.

Во время наступления на Сталинград Карл, должно быть, участвовал в значимых боях, о чём свидетельствуют Железный крест и штурмовой пехотный знак. Википедия описывает критерии награждения последним следующим образом:

Серебряным штурмовым пехотным знаком награждались офицеры, унтер-офицеры и рядовые стрелковых рот немоторизированных пехотных дивизий и горнострелковых рот, участвовавшие после 1 января 1940 года в трёх штурмовых атаках в три разных боевых дня с оружием в руках.

Успешная вооружённая разведка, а также «контрудары» и «контратаки» приравнивались к «штурмовым атакам», если приводили к ближнему бою с противником. Выведение из строя боевых бронированных машин одиночными бойцами также оценивалось как штурмовые действия. Награждённому вручалось удостоверение.

Из вымышленного дневника Карла от 1, 2 и 3 сентября 1942 года:

Вторник, 1 сентября

Дождь льёт с воскресенья. И без того невыносимая грязь, в которой застревает всё: сапоги, копыта лошадей, шины машин повышенной проходимости и даже гусеницы танков – превращается в стремительный поток и скоро нас поглотит. Я сижу в блиндаже, мы перебрались сюда после того, как вчера переправились через Дон и прошли дальше в сторону Сталинграда, мистического города, который назвали в честь вождя наших врагов. Блиндаж – звучит хорошо, но это просто дыра в земле, сарай на скорую руку, вода всё время по щиколотку, но хотя бы не холодно. Снабжение всё хуже и хуже. Сегодня только четвертина хлеба, банка тушёнки и полчашки кофе.

Марш-бросок, который вообще-то должен был начаться ещё вчера, до сих пор не начался, говорят, из-за непогоды. Меня это устраивает, я рад любой короткой передышке после боёв за Калач, где мы одержали победу благодаря большому везению, но, к несчастью, снова с большими потерями. Нас хотят убедить, что к Рождеству мы снова будем дома, а кампания завершится победой. Моим товарищам и мне тоже хочется в это верить, за что ещё нам тут держаться. Но русские сопротивляются сильнее, а организованы и оснащены лучше, чем нам бы хотелось. Несколько дней назад я был на волосок от смерти: прямо передо мной разорвалась противотанковая граната. Чистая случайность, что она попала не в меня, а в двух моих товарищей. Унтер-офицер Шлегер сказал, что я получу за свою службу Железный крест, хотя я бы предпочёл отпуск. Но, конечно,