Читать книгу - "Основание современных государств - Ричард Франклин Бенсел"

убедительно продемонстрировала, что институциональная структура может помешать даже самым способным элитам в создании национальной политической культуры. В письме Вашингтону от 9 апреля 1783 г. Роберт Ливингстон, занимавший в то время пост министра иностранных дел Конфедерации, выразил сомнение в том, что американцы выполнят условия мирного договора с англичанами, поскольку «национальная вера и национальная честь считаются малозначительными» в «массе народа» и законодательных органах штатов. «Вера» и «честь» были характеристиками индивидуальной политической идентичности, и отсутствие личной идентификации с Конфедерацией, проявившееся в несоблюдении договора, свидетельствовало о том, что локус политического суверенитета находился у штатов, а не с их мнимым союзом.

Во время Американской революции колонии объединяло противостояние с англичанами и общая уязвимость в случае поражения в войне. Но как только война была выиграна, новые государства, возникшие после заключения Парижского договора, вновь открыли для себя свое разнообразие, которое сделало политическое единство крайне проблематичным. 8 июля 1783 г., почти через два года после капитуляции Корнуоллиса под Йорктауном и чуть менее чем за два месяца до подписания официального мирного договора с англичанами, Джордж Вашингтон в частном порядке осудил недостаток уважения к Континентальному конгрессу: «Ради всего святого, кто такие конгрессмены? Разве не являются они созданиями народа, подчиняющимися ему в своем поведении и зависящими изо дня в день от его дыхания? Где же тогда опасность наделения их такими полномочиями, которые соответствуют великим целям правительства? «Два года спустя Вашингтон продолжал муссировать эту тему:

Это одна из самых необычных вещей в природе, когда мы должны объединиться для достижения национальных целей и при этом бояться предоставить правителям [в Конгрессе], которые являются созданиями нашего собственного, назначенными на ограниченный и короткий срок, которые ответственны за каждое действие, могут быть отозваны в любой момент и подвержены всем злодеяниям, в производстве которых они могут быть замешаны, — достаточные полномочия для упорядочения и управления делами [нации].

В 1786 г. Вашингтон все еще бил в этот барабан, когда писал Джону Джею: «Бояться наделить Конгресс, как и положено этому органу, широкими полномочиями для достижения национальных целей, представляется мне вершиной народного абсурда и безумия».

Однако проблема заключалась прежде всего в самих Статьях Конфедерации как в системе управления, а не в Конгрессе. Конгресс был очень слаб, потому что так было заложено в Статьях, и, хотя Конгресс предлагал поправки, которые могли бы придать ему некоторые необходимые атрибуты национального правительства, один или несколько отдельных штатов всегда отказывались их одобрить. Наиболее спорные из этих поправок касались сбора доходов, которые, согласно Статьям, должны были предоставляться штатами, когда Конгресс запрашивал деньги. Поскольку Конгресс не мог ни принудить штаты к выполнению реквизиций, которые их делегаты согласились оплатить, ни располагать собственными источниками доходов, ему постоянно не хватало денег, и ближе к концу своей деятельности он хронически находился на грани банкротства. Например, в январе 1783 г. Роберт Моррис, управляющий финансами Конфедерации, был вынужден выписывать чеки на средства, которых, как он знал, у правительства не было. Беспокоясь о том, что войска могут взбунтоваться, если он не заплатит им, он тайно попросил разрешения у комитета Конгресса. Выписывание чеков при отсутствии средств для их покрытия предполагало наличие государственного суверенитета (в виде кредитоспособности), которым Конфедерация просто не обладала. Отсюда и секретность. С другой стороны, то, что Моррис был готов рисковать своей репутацией в этой операции, свидетельствует о том, что для него сохранение видимости суверенности Конфедерации стоило такого риска. Но чем дольше Статьи Конфедерации оставались единственной связью между отдельными штатами, тем сильнее становилась лояльность и идентичность большинства американцев по отношению к ним.

Большинство представителей политической элиты считали, что Статьи Конфедерации содержат серьезные изъяны, угрожающие независимости нескольких штатов. Пожалуй, самым серьезным недостатком было требование единогласия при внесении изменений. Это делало более или менее невозможным решение других вопросов путем внесения поправок в Статьи. Даже в рамках своих очень слабых конституционных полномочий Конгресс не мог принимать законы, если их не одобряло подавляющее большинство девяти из тринадцати штатов. Беспомощность Конгресса усугубляла эту проблему, поскольку отдельным штатам зачастую было трудно обеспечить присутствие своих делегатов на заседаниях. Кроме того, многие делегаты получали недостаточно высокую зарплату, чтобы обеспечить себе достойное проживание в отдаленном городе (обычно в Нью-Йорке или Филадельфии), куда также было трудно добраться. Таким образом, продвижение по политической лестнице было более перспективным в одном из отдельных штатов, чем на практически бессильном дискуссионном форуме, который к тому же требовал личных жертв и неудобств. Одним из итогов стало то, что Конгресс часто оставался без кворума для ведения дел. И это обстоятельство еще больше усилило вред, наносимый требованием абсолютного большинства при принятии законов.

Сами делегаты, даже если они решали посещать заседания Конгресса, находились под жестким контролем законодательных органов отдельных штатов, большинство из которых назначали их, устанавливали очень короткие сроки полномочий, могли по своему усмотрению отзывать делегатов и устанавливать им зарплату. Фактически после победы в войне делегаты стали больше похожи на послов, представляющих независимые государства, чем на представителей народа. Текучесть кадров в Конгрессе была бы высокой в любом случае, но Статьи сделали ротацию обязательной, и даже те делегаты, которые при других обстоятельствах посвятили бы себя укреплению института, при самых благоприятных условиях могли проработать лишь половину срока.

Существовали и другие серьезные проблемы, связанные с неспособностью Конгресса навязать непокорным штатам свое законодательство и полномочия. Например, хотя Конгресс имел право заключать договоры, он не обладал полномочиями принуждать отдельные штаты к выполнению их условий. Даже условия Парижского договора, официально прекратившего военные действия с Великобританией в 1783 г., не могли быть исполнены Конгрессом. Умышленно игнорируя те положения, которые требовали от американцев возврата долгов британским гражданам и реституции имущества, отнятого у лоялистов во время войны, отдельные штаты практически аннулировали большую часть договора. Таким образом, Конгресс был поставлен в практически невозможное положение, когда он пытался уговорить британцев соблюдать положения, выгодные Конфедерации, и одновременно пытался объяснить, почему его собственные обязательства по договору не могут быть выполнены.

Выполняя свои обязательства, британцы отказались покинуть форты, которые они занимали на западных территориях, и этот отказ стал постоянным оскорблением международной респектабельности и статуса Конфедерации.

Конфедерация не имела административной структуры для выполнения условий договора в отношении имущественных претензий британских подданных и лояльных американцев, поскольку штаты контролировали суды, в которых эти претензии рассматривались. В результате иски не могли быть исполнены, если бы штаты и их присяжные не подчинились требованиям. И даже если бы претензии могли быть исполнены, мы все равно можем задаться вопросом, придерживалось ли бы центральное правительство условий договора. Хотя