Читать книгу - "Я дрался в 41-м - Артем Владимирович Драбкин"

о чем мы не догадывались. Только мы начали разворачиваться, как немцы сразу танки пустили, а на расположенном невдалеке холме стояли какие-то деревянные избушки, покрытые соломой. За считанные минуты зажигательными смесями немцы все сожгли, и мы это видели. Тяжело тогда было, только прошли через речку, а немцы с двух сторон нас уже обошли. Действовали они быстро и грамотно. В итоге мы успели отступить, благо лес был на той стороне, и нам удалось уйти.

Потом был город Брянск. Там мы формировали новый состав и шли в сторону Москвы, было много потерь во время боев, потому что наше тяжелое вооружение пришлось оставить, коней всех перебило и таскать орудия стало невозможно, мы же постоянно отступали. Под Брянском были бои, оборонялись наши части упорно, но мы так же не выдержали их натиска. Особенно врезался в память бой в городе Трубчевске, где немцы так бомбили, что нужно было искать мышиную нору, хотя бы там спрятаться. Вообще, говоря откровенно, в начале осени 1941 года немцы сильно наступали, обороняться было практически невозможно. В это время в голове была лишь одна мысль: «хоть бы дойти до какой-никакой укрепленной точки».

Стрелять по врагу, задерживать их было очень тяжело. Окопы рыть не успевали, только ячейки, но для немцев это ерунда была, танки гнались за нами. А где наши танки были, я даже не знаю, куда они тогда все делись?! Уже когда к Туле приближались, тогда только наши танки появились, потом артиллерия пошла, начали поддерживать нас. Под Тулой формировалась новая военная часть, пришло пополнение, меня определили туда, так что я остался взводным взвода в какой-то стрелковой бригаде. После пополнения мой взвод насчитывал 38 человек, вооружение состояло из винтовок, правда, дали несколько автоматов ППШ. Лично у меня была винтовка и пистолет, хотя автомат был доступен, но мне больше винтовка Мосина в обороне нравилась.

Нас перебрасывать никуда не стали, так как необходимо было сохранить боевую единицу. Нужно было где-то собраться. У немцев же одна цель была — быстро захватить Москву, уничтожить войска, забрать нашу территорию. И они ей четко следовали.

Интервью и лит. обработка — Ю. Трифонов

Стенограмма и лит. обработка — Д. Ильясова

Шейнкман Яков Михайлович

22 июня нас подняли по тревоге в три часа ночи, выдали НЗ и некоторым, в том числе и мне, выдали личное оружие. Приказали ждать дальнейших распоряжений. Два экипажа отправили на аэродром. В пятом часу утра над нашими головами появились немецкие бомбардирощики и стали бомбить вокзал, неподалеку от которого находились наши казармы. Не хотелось верить, что началась война, но когда возле нас стали разрываться бомбы, а из домов, что напротив, по нам били из винтовок с чердаков — сомнений не осталось. Мне приказали взять с собой нескольких сержантов и уничтожить, предположительно диверсантов, ведущих огонь по казарме из окрестных домов. Мы бросились к домам, но никого схватить не успели, они уже успели смыться проходными дворами. Через некоторое время последовал приказ — установить связь с танковой дивизией Федоренко, части которой занимали участок вдоль границы на протяжении 150 километров. Федоренко позже смог вывести из окружения большую часть личного состава, но, по рассказам танкистов, вся техника осталась в немецком тылу.

На второй день после начала войны поступил приказ эвакуировать из Львова весь личный состав отдельной эскадрильи. Автотранспорт у нас был свой: грузовики БАО и автобусы. Выехать большой колонной из Львова уже не было никакой возможности, поэтому отправляли по несколько машин, каждой группе был дан маршрут движения, контрольные точки для встречи. Мы пробивались через Золочев до Тарнополя, дальше на Проскуров, через засады немецких диверсантов и их местных пособников, в дороге несли потери и неоднократно видели, как в километре-двух от дороги на лес или прямо в поле светлым днем высаживаются немецкие парашютные десанты. Та часть личного состава эскадрильи, которая смогла выбраться с Западной Украины, собралась уже на окраине города Житомира, вокруг которого было немало враждебных польских, немецких и чешских поселений. Здесь все колонны эскадрильи соединились в одну.

Мне и командиру нашей автороты Солонько дали по 10–12 бойцов и приказали организовать охрану места дислокации нашей авиачасти. На следующую ночь немцы сбросили десант прямо возле нас, мы вступили в бой, чуть позже к нам на подмогу прибыли красноармейцы из житомирского гарнизона и, благодаря нашим совместным действиям, немецкие парашютисты-десантники были перебиты, а часть взята в плен. В этом бою я добыл себе с одного убитого мной диверсанта карманный пистолет «маузер-верке № 1» и носил его отдельно от кобуры всю войну. Из Житомира нам приказали прибыть в Киев.

В штабе ВВС фронта решили распределить часть «безлошадных» летчиков по частям ПВО Киева, чтобы помочь зенитчикам по силуэтам определять, чьи самолеты летят, наши или немецкие. Так как участились случаи, когда по неопытности и по ошибке зенитчиками были сбиты наши самолеты. Большинство батарей находилось на охране мостов через Днепр, и в одну такую, стоявшую у Цепного моста, меня и направили.

Мне приходилось видеть, как одновременно десятки самолетов пикируют на мост и на наши зенитки, пережить сильнейшие бомбежки, были большие потери в личном составе, и несколько наших летчиков погибли, находясь именно в рядах зенитчиков Киевской зоны ПВО. В конце августа штаб ВВС фронта отозвал всех летчиков из ПВО, нас снова собрали по своим подразделениям, и майор Максимов повез остатки летного состава 37-й ОКАЭ в город Прилуки, где мы должны были пройти переформировку и получить новую технику, но ничего не успели сделать, началось немецкое наступление. И только чудом мы смогли выскочить из уже захлопнувшегося кольца Киевского окружения.

Мы стояли на аэродроме в Прилуках, на летном поле всего несколько самолетов, по краям аэродрома четыре пулемета «максим» для охраны. Народа мало, обстановка неясная. Масштабов свершившейся трагедии мы не представляли, сама мысль о том, что весь фронт рухнул и мы находимся в капкане, казалась нам крамольной. Тогда Максимов приказал посадить всех «безлошадных» летчиков в штабной автобус и вывезти в Харьков. Личного оружия у летчиков не было, за исключением моего трофейного пистолета. Сели в автобус человек 15, летчики и штурманы, почти все, кто еще остался из довоенного состава. Бензин был в достатке, ехали без остановок, и когда уже казалось, что мы добрались до своих, то вдруг увидели, как по дороге перед нами курсируют немецкие танкетки, видимо, охраняющие внутренний обвод «котла». Рядом линия железной