Читать книгу - "Кратчайшая история музыки. От Древнего мира до наших дней - Эндрю Форд"

ее новаторство — обнажением ее чувств; можно не знать ничего о ее трудном жизненном пути — все это слышно в ее песнях. Благодаря феноменально гибкому чувству ритма — одна из черт, повлиявших на Дэвиса, — Билли пела любую песню так, что та наполнялась глубоким знанием жизни и чувством усталости от нее, а также обретала содержательность, возможно, не присущую ей изначально. Таким же эффектом обладают записи Фрэнка Синатры — современника Холидей, который всегда говорил, что он у нее в долгу. Слушая Холидей, чувствуешь порой, что она говорит с тобой, а не музицирует. Ее искусство колоссально обогатило джаз и певческую традицию в целом; оно было в том числе политическим — и речь сейчас не только о легендарной песне «Strange Fruit», посвященной практике линчевания афроамериканцев белыми радикалами на «галантном Юге» (как с горькой иронией говорится в тексте). Любая песня в устах Холидей приобретала вес политического высказывания, а искренность ее пения поражает и сегодня.

* * *

Все дело было в музыке. Грязной, зажигательной музыке, которую пели женщины и играли мужчины, под которую те и другие танцевали, то бесстыдно прижавшись друг к другу, то порознь и неистово… Музыка подталкивала к безрассудству и распущенности. Даже если вы просто слушали ее, то почти что нарушали закон.

Тони Моррисон (1931–2019), американская писательница. Из книги «Джаз»

Нина Симон признавалась, что решила посвятить жизнь музыке потому, что ей нравилось играть Баха, но ее мечта стать академической пианисткой так и осталась мечтой, потому что она не смогла поступить в Кёртисовский институт музыки в Филадельфии (Симон считала, что ее не взяли из-за цвета кожи). Тогда она стала поющей пианисткой, но Бах всегда оставался где-то рядом, что слышно во всем — от склонности к контрапункту до прямых цитат. Пианистическое мастерство Симон всегда впечатляло, но не оно сделало ее звездой.

Именно Симон записала вторую по эмоциональности версию песни «Strange Fruit» — ее преклонение перед творчеством Холидей слышно как на этой записи, так и в других ее песнях. И вновь мы имеем дело с певицей поразительной искренности, но голос Симон — сладкий, как мед, и шершавый, как наждак, — отличался от голоса Холидей именно своей резкостью. Как и ее предшественницу, Нину Симон в основном запомнили благодаря исполнению чужих песен, но ее собственные шедевры, в том числе «Mississippi Goddam» и «To Be Young, Gifted and Black», стоят особняком. Первая песня — гневный ответ на разгул расизма и насилия в штате Миссисипи в 1950–1960-х гг., а также на террористический акт в баптистской церкви города Бирмингема в штате Алабама, где погибли четыре девочки, — должна была сначала позабавить слушателя, потом ошеломить его и в конце концов повергнуть в шок. Вторая песня, более жизнерадостная, в 1970 г. была перепета ямайским дуэтом Bob and Marcia и стала настоящим хитом вечеринок, а еще через пару лет переродилась как госпел в исполнении Ареты Франклин — она дополнила ее красивым вступлением c респонсорным пением в духе баптистской службы.

В конце 1960-х и начале 1970-х гг. деятелей американской новой музыки захватили политические проблемы. Джордж Крам написал своих «Черных ангелов» для струнного квартета и электроники. Эту работу стали воспринимать как протест против войны во Вьетнаме (хотя изначально композитор вкладывал в нее иной смысл). Джими Хендрикс сыграл гимн США на Вудстокском фестивале, превратив его в каскад чудовищных звуковых искажений эффектами гитарного фидбэка, дисторшна и немилосердно выкрученной громкости. Марвин Гэй в альбоме «What’s Going On» начинил протестным смыслом жизнерадостную фанк- и соул-музыку, типичную для прославленного лейбла Motown, восставая против расизма, войны и загрязнения окружающей среды.

* * *

Композитор не может быть безразличен к происходящему в мире. Человеческие страдания, угнетение, беззаконие… мысли обо всем этом не выходят из моей головы. Своей музыкой я протестую против боли и несправедливости, с которыми сталкиваются люди.

Исан Юн (1917–1995), южнокорейский и немецкий композитор

В 1967 г. Исан Юн жил в ФРГ, где приобрел международную известность после премьеры своего сочинения «Réak» годом ранее. 17 июня его вместе с женой похитили агенты южнокорейских спецслужб, чтобы затем доставить в Сеул. Там под пытками композитор признался, что занимался шпионажем в пользу КНДР, и был приговорен к пожизненному заключению. Шпионом он не был. В 1963 г. он действительно приезжал в Пхеньян для того, чтобы дать там концерт. Южнокорейский диктатор Пак Чон Хи пытался укрепить позиции своего режима, и так называемое «Восточно-Берлинское дело», в рамках которого корейские спецслужбы вывезли из Европы артистов и представителей корейской интеллигенции в количестве 34 человек, было частью его плана по укреплению власти. Похищение композитора получило международную огласку; 200 его коллег, среди которых были Стравинский, Штокхаузен и Герберт фон Караян, подписали петицию с требованием освободить музыканта. Под давлением общественности южнокорейские власти были вынуждены выпустить Юна на свободу. Он вернулся обратно в ФРГ и в 1969 г. получил немецкое гражданство.

Музыканты подвергались политическим преследованиям на протяжении всей истории человечества, но гонения чаще всего начинались не из-за звучания их музыки, а из-за убеждений и тех идей, которые они вкладывали в свое искусство. В начале XIII в. большинство трубадуров Прованса были истреблены в ходе Альбигойского крестового похода; казнили их за предполагаемые «симпатии к катарским еретикам», а не за их песни. В 1973 г. в Чили военный режим Пиночета убил поэта и певца Виктора Хару за то, что он пел песни о свободе и рабочем классе, ставшие популярными в народе. Если бы в тех же самых песнях Хара восхвалял праворадикальных диктаторов, его история, возможно, сложилась бы иначе. В 1998 г. в Алжире участники террористической Вооруженной исламской группы убили музыканта и мыслителя Лунеса Матуба; конечно, они ненавидели в нем вовсе не исполнителя на алжирской мандоле, а символ берберского национального движения (впрочем, эти радикалы брали пример с афганского «Талибана», так что музыку они, скорее всего, тоже ненавидели).

«Талибан» и другие радикальные исламисты в целом настроены против музыки (хотя порой их запреты скорее касаются слов песен и возможности распития под музыку алкоголя). Однако трудно не верить в то, что фундаменталисты — как религиозные, так и политические — не переносят музыку потому, что она доставляет людям удовольствие и дает свободу воображению. Последнего, кстати, боятся и параноидальные диктаторы. Им нужно держать под контролем сознание подданных, а как проверить, о чем думает человек, слушая музыку, — ведь она абстрактна и не имеет материального выражения?

Политические режимы часто используют музыку в своих интересах. «Ода к радости»