Читать книгу - "Другие времена. Антология - Антология"

Ромен был штурманом на бомбардировщике и вся ответственность за выполнение задания ложилась не него. Гари, тяжело раненый в живот, с ослепшим от взрыва пилотом, сбросил бомбы на объект и только потом дал команду возвращаться. Наверное, впервые в истории ВВС, ослепший пилот, благодаря чётким инструкциям Гари, после нескольких попыток, сумел приземлиться. Ромен Гари потерял сознание, но на лице была радость. Он выполнил наказ матери: «Славный мой сын, я горжусь тобой… Будь сильным!»

Жизнь Ромена Гари — это серия прорывов, это борьба в полном смысле этого слова. Жизнь Ивана Сергеевича Тургенева напоминает спокойный степной пейзаж, где только время от времени появляются холмы и овраги — враги. Оба они были с выдающимся творческим талантом, короче говоря — гении. Но один гений с «овечьей натурой», другой — настоящий герой. Песнь русскому языку — самое главное в наследии Тургенева. У Гари — особое чувство ответственности и вины за несовершенство мира.

Сны очень много значили в жизни Тургенева. Он относился к ним с опаской, как будто сквозь обычный мир пробивался другой, таинственный страшный. О призраках он не только писал, но говорил, что видел их. Вот его записи: «А на душе у меня темнее тёмной ночи… Могила словно торопится проглотить меня». Страх смерти и горестное уныние одолевали Ивана Сергеевича на протяжении долгих лет жизни. В шестьдесят лет он перестал быть созвучным времени, оторванный от родины и эпохи.

«Тот не живёт, кто боится смерти», — сказал Лев Николаевич Толстой. Ромен Гари не боялся ни войны, ни смерти. Боялся торжества пошлости. Он был хозяином не только своей жизни, но и смерти, утверждая, что утром познав истину, вечером можно спокойно умереть. 2 декабря 1980 года Ромен Гари сложил с себя полномочия Рыцаря Человечества. Он застрелился в своей квартире на rue du Bac… Но любимые писатели вне смерти. Жизнь продолжает жить в их произведениях. Подобно живым людям, могилы и памятники в чужом краю одиноки и беззащитны. Поэтому гроб Тургенева с почестями увезли на родину, а прах Гари развеяли над любимым Средиземным морем, поэтому у него нет памятника из бронзы и гранита и это хорошо, ибо он бессмертен. Его смерть — это не уход, это возвращение к читателям.

На мраморном барельефе трибуны зала заседаний Национального собрания Франции величественно выделялись императорские орлы. После революции их превратили в республиканских петухов простым способом: подрезали орлиные крылья и прилепили петушиные гребешки. Петух, вроде бы и птица, с красивым оперением и голосом, но вот летать не умеет.

Дорогие матери, позвольте вашим любимым «орлятам» научиться летать, лелейте их крылья! Не забудьте, что

Быть женщиной — великий шаг,

Быть матерью — геройство!

Париж

Этот город красив и в слякоть, и в дождь,

Его славили все поэты.

Прислушайтесь… Здесь Достоевского дрожь,

Любви безответной лето.

Ахматовой Анне в Люксембургском саду

Читал стихи Модильяни.

Николай Гумилёв шептал: «Умру

Без гениальной Ани».

Классически просто Марк шагал,

Создавая свои шедевры.

Маяковский влюбившись, ужасно страдал,

Рассыпая в бульвары нервы.

Марина Цветаева «тайной тоской»

Сей город в стихах наградила.

Не знала она, что явной тоской

Нагрянет в Париж пандемия.

Жизнь превратилась в кошмарный сон,

Улыбки в «намордниках» стынут.

Любопытно… Тургенев, влюбился бы он,

Увидев в маске Полину?

* * *

Меня накрыли купола́ небес,

Заштопанных алмазною звездою,

А может, просто вдруг попутал бес,

И мне приснилось детство золотое.

Как старый сад в заре алел,

Крыжовник нежно-грубый спел,

Как мать шептала мне тогда:

«Гори, гори, моя звезда!»

А что люди вообще делают?

Делают вид. Стареют

И головою седеют,

Накапливают страхи

И отглаженные рубахи.

В лучшем случае — книги,

На десерт поедая фиги.

Только есть на земле чудаки,

Сумасшедшие простаки.

Просто так сердца зажигают —

Новым светом весь мир освещают,

Согревая зарёю рассвет,

Утверждая, что смерти нет!

* * *

Я судьбу ласкаю, как кошку.

Покорившись, удачи мне шлёт:

Брызнет солнышком на дорожку,

Крылья золотом подошьёт.

Мила Лангборт / Нью-Йорк /

Родилась и выросла в Москве. Окончила Московский Авиационно-Технологический Институт, затем Институт Современного Бизнеса и Академию Международного Бизнеса. В конце 1997 года с семьей переехала в Америку на постоянное место жительства. С тех пор живет в Нью-Йорке. Работала IT аналитиком/инженером в нескольких американских компаниях, включая крупную финансовую корпорацию, а также знаменитый телевизионный канал FoxNews. Всегда увлекалась литературой и поэзией. Пишет стихи и прозу. Член Клуба русскоговорящих писателей Нью-Йорка. Публиковала свои стихи и рассказы в нью-йоркских журналах, а также в Альманахах Клуба русскоговорящих писателей Нью-Йорка. Лауреат Международного Конкурса «Пушкинская Лира». Почетная Грамота Международного Конкурса «Пушкинская Лира» «За интересную тематику и неожиданные поэтические находки».

Были ли мы лучше?

(из цикла «Ностальгия»)

Не знаю, были ли мы лучше? Были проще.

С родителями жили, и бывало,

Надоедала тёщина жилплощадь,

Ох, как же она нам надоедала!

Но мы терпели, некуда деваться,

На всех парах мы все равно домой летели,

Чтоб вместе встретить праздник, чтоб обняться.

И понимали… нет людей роднее.

Мы ели пищу, что и наши предки,

Испытывая радость и свободу,

Калорий не считали и в газетке

Между собой делили бутерброды.

Не знаю, были ли мы лучше? Были чище.

За деньги мы любовь не покупали.

Хотя и я, и ты, и он был нищим,

За деньги мы друзей не предавали.

Мы были проще, с радостью дарили

И сами благодарно принимали.

Мы искренне друзей своих любили,

Ну, иль хотя бы просто уважали.

Подруга фотографию прислала,

Той куклы самой, что я подарила.

Вы не поверите, ни много и ни мало,

Но тридцать лет она ее хранила.

Не знаю, были ли мы лучше? Но сильнее.

В боях за колбасой очередями

(Мы крепче были, были здоровее)

Выстаивая