Читать книгу - "Наполеон: биография - Эндрю Робертс"

Венеции и независимых городов Пескьеры, Брешии, Тортоны, Модены, Болоньи, Ливорно, Флоренции, Ровербеллы, Вероны, за шесть недель подчинивший себе всю Центральную Италию и собравший «контрибуций» на сумму, заметно превысившую 40 млн франков. Он не замечал Ипполита Шарля (ни Жюно, ни Мюрат, ни Жозеф не поставили его в известность), и Жозефина как будто благосклонно принимала его знаки внимания (или только притворялась). Амлен вспоминал, что Наполеон «время от времени выходил из кабинета, чтобы поиграть с нею, как если бы она была ребенком. Он дразнил ее, заставлял вскрикивать и осыпал ее ласками столь бурными, что мне приходилось отходить к окну и наблюдать за погодой»{353}. Отношения их явно были очень чувственными. Драматург Анри Каррион-Низас писал: «Мадам Бонапарт уже немолода и далеко не красавица, но у нее прекрасные манеры и добрый характер. Мне кажется, она в восторге от супруга, который также весьма к ней привязан. Она частенько бывает в слезах, несколько раз на дню, из-за самых что ни на есть пустяков»{354}.

Наполеон вызвал к себе Жозефа (Саличетти добыл для него должность главного комиссара Итальянской армии), чтобы иметь рядом с собой человека для ведения тайных переговоров. Для этого Наполеон отправлял брата в Ливорно, Парму и Рим, а позднее поручил вместе с Мио де Мелито восстановить французский контроль над Корсикой. У Жозефа проявился подлинный талант к дипломатии.

Наполеон смог передохнуть всего две ночи: Вурмзер с 50 000 солдат шел на юг, на помощь Больё, и до его подхода французам было необходимо взять Мантую. «Предлагаю дерзкий ход», – писал Наполеон Директории{355}. Он известил Париж о плане Мюрата. Под покровом темноты через одно из четырех защищающих Мантую искусственных озер переправится отряд переодетых в австрийские мундиры солдат, которые попытаются открыть городские ворота и удержать их до подхода главных сил. Возможно, Наполеон, излагая план «внезапной атаки, которая, как и во всех подобных случаях, будет зависеть от удачи – от собаки или гуся», вспоминал о гусях на Капитолийском холме, которые спасли Рим{356}. Увы, неожиданное понижение (из-за обмеления реки По) уровня воды в озерах сорвало этот план.

К концу июля Наполеон от своего платного агента в австрийском штабе узнал, что Вурмзер ведет армию, в составе которой теперь были переброшенные с Рейна отборные части с боевым опытом, по обеим берегам озера Гарда, чтобы деблокировать Мантую, где болезни начали одолевать гарнизон Больё. В походах Наполеон во многом полагался на разведывательные данные, которые предпочитал изучать лично, не полагаясь на штабных офицеров, чтобы самому решить, заслуживает ли то или иное сообщение доверия{357}. При сборе информации, кроме прочих приемов, применялись допрос дезертиров и пленных, рассылка кавалерийских разъездов и даже переодевание солдат в крестьян (сопровождаемое взятием в заложницы жен настоящих крестьян). Наполеон хорошо знал, что лазутчики и офицеры в разведке могут ошибочно принять большой отряд за маленький и наоборот и часто повторяют то, что они услышали от «людей, охваченных паникой или изумленных» и не видели собственными глазами{358}. Наполеон инструктировал офицеров-разведчиков: «[Необходимо] внимательно исследовать дефиле и броды, запастись надежными проводниками, расспрашивать священников и станционных смотрителей, иметь частые сношения с жителями, рассылать шпионов, перехватывать письма и почту… отвечать на все вопросы главнокомандующего, когда он прибудет со всей армией»[40]{359}.

В этот раз лазутчики не ошиблись. Вурмзер шел по восточному берегу озера Гарда с 32-тысячной армией в пяти колоннах, а Петер фон Квазданович (Кважданович), кавалерист хорватского происхождения, вел с запада еще 18 000 человек. Оставив Серюрье с 10 500 солдатами осаждать Мантую, Наполеон с 31 000 солдат поспешил навстречу австрийцам. Он отправил генерала Пьера-Франсуа Соре с 4400 солдатами в Сало, чтобы задержать Кваздановича; приказал Массена с 15 400 солдатами идти по восточному берегу озера; выдвинул 4700 солдат под командованием генерала Гиацинта Деспинуа для защиты линии Пескьера – Верона; послал 5300 солдат Ожеро для наблюдения за подходами с востока, а 1500 кавалеристов Кильмэна оставил в резерве. Сам Наполеон постоянно маневрировал между Брешией, Кастельнуово, Дезенцано, Ровербеллой, Кастильоне, Гойто и Пескьерой, переводя свой штаб туда, куда считал необходимым для успешной кампании. Из-за постоянного движения и ужасной жары он быстро потерял одну за другой пять лошадей{360}. Один из адъютантов Наполеона, поляк Дезидерий-Адам Хлаповский, вспоминал, что тот «пускал лошадь галопом, всегда пользуясь хлыстом, но не шпорами или коленями»{361}.

29 июля Квазданович, как и ожидалось, выбил Соре из Сало, причем город трижды переходил из рук в руки. В тот же день в 3 часа у Ла-Короны и Риволи, восточнее озера Гарда, Массена был атакован превосходящими силами противника и к ночи вынужден был с боем отойти к Буссоленго вдоль реки Адидже. Наседавшие австрийцы заняли Риволи. «Завтра или позднее мы вернем то, что вы сегодня утратили, – заверил Наполеон Массена. – Ничто не потеряно, если осталась отвага»{362}. 30 июля, однако, австрийцы захватили врасплох гарнизон и госпитали Брешии, сами потеряв всего троих солдат убитыми и одиннадцать ранеными. Среди больных оказался Мюрат, которого мадам Рюга наградила венерической болезнью, Ланн и сын Келлермана – блестящий кавалерист Франсуа-Этьен. Жозефина, по требованию Наполеона уехавшая из Милана в Брешию (он считал это место в тылу безопасным), едва не попала в плен, и Наполеон поклялся: «Вурмзер дорого заплатит за эти слезы»{363}.

«У нас определенные неудачи», – сообщил Наполеон Директории и отослал в тыл все не имевшее первостепенного значения снаряжение{364}. В полдень 29 июля он решил, что крупные силы неприятеля спускаются из Бассано, и отдал приказ о сосредоточении войск восточнее Вероны, у Виллановы. Дивизия Ожеро за 55 часов маршей и контрмаршей преодолела 97 километров, но к следующему полудню Наполеон понял, что главные силы неприятеля находятся севернее и западнее его собственных. Если бы он встретился с главными силами Вурмзера и не разбил их наголову, то в любом случае потерял бы Мантую. Поэтому Наполеон решил разобраться сначала с Кваздановичем. 30 июля он приказал Серюрье снять осаду Мантуи, чтобы усилить действующую армию, и придал дивизии Ожеро бригаду генерала Луи Пеллетье, а дивизии Массена – бригаду Дальманя{365}. Приказ Наполеона Ожеро гласил: «Дорога каждая минута… Враг прорвал нашу линию в трех местах и овладел важными пунктами [Ла-]Короной и Риволи… Вы увидите, что наши коммуникации с Миланом и Вероной перерезаны. Дожидайтесь новых распоряжений в Ровербелле. Я сам туда явлюсь»{366}. Ожеро не терял времени даром.

При уходе из-под Мантуи французам пришлось бросить не менее 179 пушек и мортир и утопить в озерах боеприпасы. Это опечалило Наполеона, однако он понимал, что решающее значение в современной войне имеет маневрирование, а не крепости. «Что бы ни случилось и сколько бы это ни стоило, завтра мы должны ночевать в Брешии», – сказал он Массена{367}. В тот день, 31 июля, постоянные переходы чуть не закончились для Наполеона плачевно, когда на дороге из Ровербеллы в Гойто он едва избежал засады, устроенной хорватским подразделением.

Рельеф между Брешией и Мантуей образуют горы высотой до 915 метров и моренные гряды, тянущиеся через Лонато, Кастильоне и Сольферино до Вольты, где сильно пересеченную местность внезапно сменяет широкая плоская равнина. В 3 часа 31 июля французская армия выдвинулась на запад, и на рассвете между Соре и австрийским генералом Оттом завязался яростный бой за город Лонато. Бой шел четыре часа. Тем временем между Дезенцано и Лонато встал Массена (с 32-й линейной полубригадой на левом фланге). Встретившись с превосходящим противником, Отт отошел. Ожеро быстро приближался, и Кваздановичу с его 18 000 солдат теперь противостояло 30 000 французов. Он немедленно отступил. Тем вечером Наполеон, тревожась за линии сообщения, выступил с Ожеро к Брешии и пришел туда к 10 часам.

Вурмзер окончательно растерялся. Он узнал, что Наполеон и идет на запад, к Брешии, и сосредоточивает силы у Ровербеллы, чтобы защитить позиции французов у Мантуи (в действительности уже оставленные). Бездействуя, Вурмзер утратил инициативу. На следующий день генерала Антуана Лавалетта, запаниковавшего и отступившего от Кастильоне, перед строем его 18-й полубригады легкой пехоты отстранили от командования. Видя воодушевление солдат в тот день,