Читать книгу - "Безумие Гёльдерлина. Жизнь, поделенная надвое - Джорджо Агамбен"

два флорина. Помимо фиксированных расходов на питание и жилье, там упоминаются траты «со Сретения до Дня святого Георгия[110]»:

Нюхательный табак 1 ф. 27 к.

Посуда 5,30

Цирюльник 1,30

Вино 6

Стирка 2,24

Черный шейный платок 1,52

Сапожник 1,42

Торговец 1,18

Портной 1,47

В письме Циммер пишет: «Не знаю, знакомы ли вы с милым и несчастным Гёльдерлином и интересовались ли его личностью. Он во всех отношениях заслуживает внимания. В одной газете его недавно назвали главным элегическим поэтом Германии, жаль лишь, что его великий и чу´дный рассудок ныне закован в цепи. Его душа тоже так богата, так глубока, что подобную сложно встретить среди смертных».

19 июля. Циммер пишет Генриетте Бройнлин и прикладывает к письму список расходов «со Сретения до Дня святого Георгия»: «Ваш брат чувствует себя очень хорошо, встает на рассвете и гуляет до семи вечера, потом ужинает и сразу же отправляется в постель. Его физическая форма еще довольно неплоха, аппетит у него отличный, лицом он немного постарел, поскольку лишился передних зубов, отчего губы завернулись внутрь, а подбородок выпирает вперед; теперь он больше не выглядит недовольным, его душа спокойна, и в отношении других людей он весьма дружелюбен и ласков. Ему не нравится, когда незнакомцы пытаются заговорить с ним и отвлекают от привычных дел».

За этим следует вышеуказанный счет на общую сумму в пятьдесят семь флоринов (в него входят расходы на освещение – один флорин тридцать шесть крейцеров, – «которые забыли включить в предыдущий список трат»).

19 июля. Квитанция от сапожника Готтлиба Эсслингера: «Две пары тапочек для господина Гельдерле – 1 флорин 48 крейцеров».

25 августа. Гёльдерлина навещает его университетский товарищ Эмануэль Наст. Поэт не узнает посетителя или же, что более правдоподобно, не желает с ним говорить – еще и потому, что его прислал сводный брат Карл Гок, возможно с целью обсудить наследственные дела. В следующем письме Генриетте Бройнлин Циммер так опишет эту встречу: «Его навестил Наст, старый товарищ по университету, но Гёльдерлин не пожелал признать его, он играл на пианино. Наст плакал как дитя, растрогавшись от нежности и грусти, он бросился приятелю на шею и воскликнул: “Милый Гёльдерле, ты не узнаёшь меня!” – но тот, счастливо погруженный в свои гармонии, только кивнул в ответ на его фразу». Тем же летом поэта навещает и Розина Штейдлин: Циммер замечает, что она «постарела, но глаза у нее живые и блестящие».

Рис. 11. Обложка стихотворного сборника 1826 г.

29 ноября. Письмо Циммера Бурку: «Я получил деньги, которые вы отправили мне в уплату счета господина Гёльдерлина, а также сто флоринов, которые вы любезно предоставили мне… Что до остального, он (Гёльдерлин) не печалится, у него невероятное воображение, и он постоянно занят сам собой».

1829

10 марта – 2 июня. Принимая во внимание мнения различных людей (в том числе Уланда), после некоторых официальных решений право на получение пособия на содержание «душевнобольного (gemüthskranken) магистра Гёльдерлина» было подтверждено.

18 июля. Счет от сапожника Эсслингера::

Замена подошвы на зимнем ботинке

Починка другого ботинка спереди 19.09.1828 50

Замена подошвы и штопка ботинка 27.01.1829 54

И еще одного 31 числа 46

Итого 2 ф. 30

15 апреля. Из письма Циммера Генриетте Бройнлин: «Гёльдерлин часто пребывает в веселом настроении, если кто-то в доме играет вальс, он тут же принимается танцевать; еще он часто шутит, этой весной он был особенно мирным, и теперь снова наступило его золотое время: он встает рано утром, в три часа, и прогулка для него – настоящий праздник».

18 июля. Из письма Циммера ей же: «Ваш дорогой брат чувствует себя хорошо. Но этим летом он не поднимался рано, как обычно, теперь он встает около пяти часов и отправляется спать в полдевятого… Днем, когда он пьет кофе, то не сидит на месте, весь день ходит туда-сюда, пока пьет вино, бродит кругами, в холодные дни расхаживает по дому или же выходит на улицу. Ему сейчас около шестидесяти лет, но он все еще силен, живет в мире и довольствии, лишь иногда выказывает неодобрение: это случается, только когда он сражается с учеными мужами в собственных фантазиях».

Август. Нойфер собирается опубликовать в «Газете для высшего общества» те гимны Гёльдерлина, которые не вошли в сборник, изданный Уландом и Швабом.

1830

30 января. Из письма Циммера Генриетте Бройнлин: «Ваш брат чувствует себя замечательно. Он уже дважды пытался выйти на улицу, но всякий раз возвращался, потому что там слишком холодно. С нами живет господин по фамилии Лебре, он живо интересуется вашим братом. Он сказал мне, что Гёльдерлин был влюблен в сестру его отца, и этому господину очень жаль, что он так невероятно несчастен, раньше это был человек выдающегося ума. В остальном вашего брата утешает множество всего: любовь к музыке, чувствительность к красоте природы и изобразительному искусству».

К письму, как обычно, приложен счет.

Гёльдерлин пишет для студента юридического факультета Иоганна Пауля Фридриха Лебре, племянника Элизы Лебре, два текста (на это указывает пометка на обратной стороне листа, подаренного Иоханнесу Мерлену в обмен на порцию табака для трубки): стихотворение «Вид» (Aussicht) начинается со строк «Когда люди счастливы, это от души» (Wenn Menschen frölich sind, ist diese vom Gemüte), а «Милостивому господину Ле Бре» (Dem gnädigsten Herrn von Le Bret) имеет такое начало: «Вы, дворянин! Вы человек, о котором говорят лучшее» (Sie, Edler! sind der Mensch, von dem das Beste sagen).

6 марта. Из дневника принцессы Марианны Прусской: «Вчера к нам пришел нынешний Rector magnificus[111], всемирно известный профессор Гегель – у меня это вызывало сильное смущение: я почти стыдилась беседовать с ним, чувствовала, что путаюсь и не знала, что сказать, а потом вспомнила про господина Синклера, которого он давно знал, и заговорила о нем… А он в ответ рассказал о Гёльдерлине, потерянном для мира человеке, о его книге “Гиперион” – это целая époque[112] моего детства, чему поспособствовала моя сестра Августа; услышав это имя, я испытала подлинный восторг, за ним словно крылось все мое прошлое, и этот человек, подобный его отзвуку, стал мне в ту секунду невероятно дорог. Во мне пробудилось некое воспоминание, как бывает, когда слышишь какой-нибудь звук или мелодию. Я тут же увидела перед собой “Гиперион”, книгу в зеленом